– Нет, не может быть, – простонал Ловкач, соскакивая с кровати. – Мы же ее сожгли! Какого хрена!
Он переоделся, утащил у дремавшего стража хлеб и пару кусков сала, снова через окно выбрался наружу. Поганое утро не развеяло мрачных мыслей.
Значит, не подействовало. Он по-прежнему видел не сны, а бродил между миром живых и лесом Шу. Не излечился? Жажды не было, зато все раны затянулись, лишь рубцы остались. Ему стало дурно от страха и собственного бессилия. Столько трудов, и все впустую. Что ж, был еще один вариант – отправиться к церковникам и приложиться к святыне. Всего-то и нужно, что отыскать монаха…
Тот по-прежнему отходил после визита в подземный город и разящего слова Esys’abeld. Улыбался, хотя даже стоял с трудом.
– Извини, – Норгрим на мгновение посерьезнел, – в Дауэсфорст мне ходу нет. Нельзя тащить туда темных тварей, иначе они осквернят своим присутствием святыни. К слову, пойдем-ка на улицу, иначе Такки с тебя шкуру сдерет. Она хоть и кажется злой и неотесанной девкой, но на деле лишь она по-настоящему Соню жалеет.
Род рассказал, как ходили на малефика, как радовались победе и что видели в бору. Затем описал сегодняшний сон.
– Скверное дело, – монах кутался в старый плащ, – не думаю, что ты излечился. Раны у человека так быстро не заживают.
– А что думаешь о снах?
– Да ничего не думаю. Мне не снятся сны последние полгода, с тех пор как проклятие въелось в плоть. Сны это тоже часть человеческой натуры, а я просто вижу тьму и иногда чую тревогу.
– Как мне быть, Норгрим? Тебя ведь учили не только поклоны бить и носить свечи вокруг молельни утром и вечером!
Монах попросил помолчать. Некоторое время топтался вокруг избы лекаря, с сомнением поглядывал на Рода. Наконец выдал:
– Идем со мной.
– Куда? – удивился Ловкач.
– В Аргзан Аргаханон. Погоди нос воротить! Туда добраться можно только через Зевару-Гровд, а там, как ты знаешь, отношение к церковной власти отличается от того, к которому привыкли здесь. В Зеваре есть храм Северной Звезды, где хранится череп Костуса Абдемского. Чем не святыня?
Род почувствовал, как тепло разливается по венам. Оказалось, он снова может улыбаться и больше не чувствует себя попавшим в силок зайцем.
– Слыхом не слыхивал про этот храм, но готов выезжать хоть сейчас!
– Так быстро не получится, – Норгрим покачал головой. – У меня с собой лишь дюжина серебряных монет. Этого не хватит на прокорм даже одному, а нас трое.
– Трое?
– Соня должна ехать со мной. Это тоже отнимет немного времени, девушка в печали и вряд ли легко согласится катить неизвестно куда. Хотя там ее не станут преследовать из-за дара, и это сильный аргумент. Кроме того, можно попробовать устроить ее в… хм… обитель отступников. Взнос для чужеземца затребуют скорее всего огромный, но это лучше, чем дожидаться, когда проклятие превратит ее жизнь в кошмар.
– Откуда ты все это знаешь? Про обитель, взносы?
– Я из зажиточной семьи, – Норгрим улыбнулся, – и мать хотела защитить меня от участи проклятого любыми путями, пусть это и идет вразрез с религиозными укладами. Но я выбрал глиф, а не обитель отступников.
Род призадумался.
– А где ты хочешь раздобыть денег?
– Ахель обещал выделить немного, для этого надо ехать в столицу Брейфорста. Оттуда же пошлю голубя в Дауэсфорст и попрошу раскошелиться Верховного Прелата. На все уйдет порядка четырех недель, но это если дело пойдет без заминок.
У Ловкача столько времени не было. Пока он видит лишь сны, но кто знает, что случится завтра ночью? Обернется – и все, либо на костер, либо в услужение демону.
– Деньги не проблема, Норгрим.
Теперь Род стоял напротив Сони и тщательно выбирал слова. Девушка выглядела не такой уж и грозной, мало чем отличалась от какой-нибудь ухоженной горожанки, разве что глаза были удивительного для этих краев голубого цвета и нос имел чуть вздернутую форму. Но опасность крылась не в ее внешности – он видел, что стряслось с носителями глифов.
– Прежде чем ты и меня отправишь к травнику, – осторожно проговорил он, – позволь предложить сделку.
– Какую? – она сложила руки на груди и задумчиво на него посмотрела.
Несколькими мгновениями позже Род отправился в избу Хорга. Тот жил неподалеку от домища старосты, вокруг которого собрались гвардейцы. Судя по доносившимся оттуда голосам, у воинов короля завязался спор с Волками Фарса. Ни одни, ни другие не хотели уходить из надежного и уютного жилища, где почти в каждой комнате имелось поддувало. До крови, само собой, не дойдет, но зубы молодцы друг другу пересчитать могут. Тем более, сейчас, пока Ахеля поблизости нет.
Ловкач прошмыгнул мимо как мышь, не хотелось оказаться между молотом и наковальней…
Надо признать, жена Хорга умела наладить хозяйство. Двор окружал плетень, увитый горошком, а само жилище даже с улицы выглядело чистеньким, уютным. Храбр дремал на солнце, положив здоровенные голову на передние лапы, и лишь искоса поглядел на незваного гостя.
– Умная сволочь, – оценил Ловкач, – помнит, с кем на оборотней хаживал!
В избе царил порядок – глазу на радость. Генк и Хорг сидели за столом, а перед ними разноцветными ковром лежали травы, мхи, листья и коренья. Лекарь что-то фанатично втолковывал охотнику, тот лишь накручивал бороденку на палец и глубокомысленно выдавал то «хо», то «хм».
Жена в кадку укладывала краюхи черного хлеба, сушеный хрен и укроп, а Сунгерн баял какую-то пошлую легенду о любви юных сердец, закончившуюся, обычное дело для сурового мира, кровью, смертью, слезами, соплями и всеобщим покаянием черствой родни.
Хозяйка смахивала слезы с раскрасневшихся щек, видать, ей история пришлась по вкусу.
– Во, слышал, хрыч, – обратилась она с умилением к мужу, – во как раньше любить-то умели!
– Много ума не надо, – пробурчал Хорг, разбирая травы, – помиловаться в стогу, с родней рассориться – и к ведьмам за ядом. То ли дело прожить до седин и не пришибить друг друга! Вот об этом лучше пой, музыкант, а не головы юнцам дури.
Род вошел, поклонился хозяйке.
– Нарушу вашу идиллию.
Тоже уселся за стол, взял веточку какой-то замысловатой травы и понюхал.
– М-м-м, прекрасно. Лечебное что-то?
– Это розмарин, – усмехнулся лекарь, – вылечить им можно разве что кусок мяса в котле. Я тут пока несколько наборов сделаю для себя и Хорга, а ты рассказывай.
Ловкач отбросил веточку, поднял дубовый листочек, покрутил в пальцах.
– Да что тут рассказывать… Сны не сны, быль не быль. Раны вот затянулись за ночь. Монах говорит, не выгорело дельце наше.
Хозяйка недоверчиво покосилась на гостя и ногой отодвинула кадушку с тестом, накрытую влажной тряпицей.
– Лучше б пиво на завалинке с мужиками дудолил, – проворчала она, обращаясь к мужу, – а то по лесам ходишь, в дом невесть кого водишь, а потом тесто не всходит. Пироги-то мы есть любим, а вот подсобить – увы, устали!
Род усмехнулся.
– Не серчай, хозяюшка, скоро уеду. Нельзя мне на месте сидеть, а то невесть что стрясется.
– И как скоро ты уедешь? – переспросил Генк. – Не пойми меня превратно, но раз уж из похода я вернулся без ингредиентов… а ты мне кой-чего обещал…
Ловкач поморщился. Точно! Обещал! И забыл, как дурак последний.
– Обещал – отдам, за мной дело не станет. Только надо будет заехать кое-куда по пути. Ты, кстати, куда отправишься?
Лекарь почесал затылок.
– Хотел в подсобники к алхимику какому-нибудь податься. Не разбогатею на такой службе, конечно, но на инструментарий более-менее приличный насобираю. Можно заявиться в Дескападу и на коленях ползать за мастерами, чтобы отправили отрабатывать провинности… В общем, не решил еще. Посмотрим, насколько ты щедрый.
Генк улыбался открыто и искренне, и для Ловкача это было сродни удару кинжалом под дых. Денег у него припасено немало, но разве на все про все хватит? Как бы снова не пришлось на скользкую дорожку возвращаться.
– Я пока с вами буду, – заявил Сунгерн, – мне после подвигов последних дней не всласть по трактирам шарахаться и слушать сплетни сиволапых земледельцев и работяг. Мне бы в компанию набиться к кому-нибудь из носителей глифов…
– Нужен ты им, как корове седло! – отмахнулся Род.
– Нужен, еще как нужен. Всяк желает застыть во времени! Пусть не скульптурой, но песней, стихом, мощным сказом, который как таран прошибет века…
– Я такого не заслужил! – театрально взмолился Ловкач.