Соня не отставала от мужчин, несмотря на чуть большеватые сапоги и неудобную одежду. Запястья по-прежнему саднило, но мазь, приготовленная Генком, притупляла боль.
Они брели навстречу восходящему солнцу, и горизонт встречал их багровыми разводами.
– Что с музыкантом? – нарушая долгое молчание, спросил Род.
– Я обработал рану, зашил, а местному травнику и Хоргу оставил все необходимое для лечения, – ответил Генк. – Если не будет вставать с кровати пару дней – сохранит ногу. Рана была глубокой, но чистой, что большая редкость. Еще повезло, что наш вояка потерял сознание и не чувствовал, как я срезал лишнюю плоть, прижигал, штопал…
– Выродки, – вздохнул Ловкач, – Норгрим, почему гвардейцы здесь ведут себя как последние разбойники?
Монах ответил из-под глубоко надвинутого капюшона дорожной накидки.
– Брейфорст никогда не был краем приветливым. Когда лет сорок назад горели торфяники, а из топей волной шли болотные чудовища, король не гнушался грабить соседские земли. В этих походах он положил половину армии, а другая полегла на все тех же торфяниках. Сами знаете, во что все вылилось.
– Я читал про мятежи горожан, – ответил Генк. – Не хотелось бы увидеть такое…
– И не увидишь, потому как отец нынешнего монарха собрал громадную гвардию, которая защищает его интересы. Чувствуют за собой силу, вот и творят невесть что. С другой стороны, капитану явно хотелось выслужиться перед церковью. Тщеславие из кого угодно сделает злодея, тем более, когда демон рядом.
– О да! – расхохотался Род. – Колдовку, говорит, надобно сдать ближайшим инквизиторам. Надулся, индюк несчастный.
– Темный человек, – ответил Норгрим. – Не знает, кто такая Esys’abeld, поэтому и едва не натворил дел.
Соня с содроганием вспомнила, как капитан и его прихвостни заявились в дом травника. Их встретил Ахель. Словесная перепалка была короткой, но злой.
– Я вашего брата не уважаю, – кричал капитан, положа ладонь на рукоять меча, – кабы не королевская воля – всех бы вздернул, каждого лиходея, которого покрываете! Вам что – накуролесили и укатили в другие земли, а нам здесь жить.
– Это тебе-то? – вступила в разговор Такки. – Ты за стеной столичной сидишь и в ус не дуешь, а здесь по лесу ведьмы, оборотни шарахаются. Бездельник.
– Умерь пыл, шваль. Ты для меня пустое место, как и этот старик. Вы пришли на нашу землю, так что законы не попирайте. Девку сюда, говорю, ведите!
– За девками иди в кабак, – вновь ответил Ахель. – Здесь лишь носители глифов и их спутники. Мы ваших законов не нарушали, а Esys’abeld вовсе про них слыхом не слыхивала и у нее свое дело в нашем мире.
– Ты что такое говоришь? – капитан опешил.
– Дать пару монеток на книжку? – спросила Такки. – Представляешь, если читать, водя пальчиком вдоль буковок, можно много интересного вызнать! Еще раз повторяю – здесь нет колдовок, колдунов и прочих злодеев. Только носители глифов со своими ролями. Уходите, иначе головы оставите на плахе или сами угодите на костры, дурачье.
Они препирались, а Соня сидела на кровати, обхватив себя за плечи, и тихонько всхлипывала. Сошлись на том, что разойдутся сегодня миром, но капитан обещал известить инквизиторов и даже охотников за головами. Мол, найдется, кому стребовать за злодейства. Что за злодейства, что стребовать – было совершенно неясно, но гвардейца больно щелкнули по носу и он за свое ушибленное самолюбие был готов разорвать любого.
Пока спешно собирали вещи в дорогу, Норгрим отправился к Роду и Генку, после чего оттащили раненого Сунгерна в избу Хорга.
Рассвет лишь слегка начал тлеть, когда они по-тихому выбрались из деревни и дали деру. Ахель обещал поставить на ворота Волков, чтобы не дать гвардии пуститься в погоню или выкинуть какую-нибудь глупость, а местные охотники, защищая Соню, вызвались снабдить всех дичью в дорогу и вывести на большак.
Мощеный щербатым булыжником, он тянулся в низине, над ним, как страж, на холме возвышался донжон. Огни в нем были погашены, а клубы тумана, как вязкий кисель, стекали на землю, уступая солнечному свету. Укрепление строилось в незапамятные годы, когда было неспокойно и приходилось обмениваться с соседями тумаками.
Охотники, добравшись до донжона, попрощались и отправились обратно в деревню, а роль проводника взял на себя Род. Ловкач чувствовал себя неуютно, снова оказавшись здесь. Обомшелые стены, провалившиеся крыши на башнях, ржавые решетки над ямами для узников… Он помнил, как сидел в одной из них, ожидая смерти. Теперь же тут было тихо, безжизненно и страшновато.
– Раньше в донжоне была тюрьма. Куда, интересно, все подевались?
– Перекинули в деревню? – предположил Норгрим. – Каким бы странным ни был теперешний правитель, но он вряд ли оставит на разграбление нечисти охотничьи угодья и лес, где заготавливают дубовые стволы… Предлагаю не задерживаться. Соня, как себя чувствуешь?
– Лучше, чем на веревке, – усмехнулась девушка. – Согласна идти дальше хоть до самой ночи.
Род ее прекрасно понимал, сам готов едва ли не бежать, сломя голову, чтобы поскорее добраться до Зевары-Гровд. Любая следующая ночь может обратить его в жуткую тварь, и тогда уже ничего не спасет…
– Идем к моему тайнику, – Род первым ступил на дорогу, спускающуюся к большаку. – Пока пешком, а после уж обзаведемся телегой и осликом.
– Тьфу, и тут не повезло, – вздохнула Соня.
– Ты о чем? – удивился Ловкач.
– О машинах подумалось. Таких больших, железных, шумных, дымных. И быстрых, что самое главное! Ладно, как-нибудь расскажу потом подробнее.