Эхо от магического выброса долго гуляло по ущелью, поднимая клубы пыли, выворачивая камни и сгоняя с насиженных мест скальных птиц. Земля под ногами еще подрагивала, будто напоминая, насколько разрушительным бывает проклятие даже в одном-единственном человеке.
Норгрим подавленно разглядывал здоровенную трещину в скале – широкую, с опаленными краями. В этот раз магический удар был насыщен огнем, и это отнюдь не радовало. Цеплявшиеся за камни редкие деревца отведали пламени и дымились на фоне иссиня-черного неба.
– Однако, – Генк поправил плетеную шляпу, купленную в одной из деревушек, – печально думать, сколько грызунов погибло сегодня утром.
– Я слишком долго терпел, – выдохнул Ногрим. Он натянул перчатку, набросил плащ на плечи и поспешил скрыться за капюшоном. – Лучше очищаться каждый день понемногу, чем так.
– Всякий опыт полезен, – попыталась ободрить его Соня. – Для тебя это в новинку. Ничего, пообвыкнешь. Учись видеть в случившемся и положительные стороны – по крайней мере, не долбануло в городе или деревеньке.
– И то верно, – добавил Род. – Только давайте пошевеливаться, на границе парни друг друга за косой взгляд замордовать готовы, а мы тут устроили невесть что… как бы в петлю не угодить.
Соня бывала на черноморском побережье и в юности жила несколько месяцев у тетки в Карпатах. Горы и предгорья для нее не были чем-то диковинным, но если в карпатском краю ее все время преследовало ощущение какого-то древнего мистицизма, окутывающего прихваченные туманом вершины, то здесь природа поражала скудной растительностью. В краснодарском крае горы дышали жизнью, казались единым живым организмом, здесь же ей виделся мертвый костяк из гранита и песчаника. Неудивительно, что простые люди не жаловали эти земли.
В Зевару-Гровд добрались без каких-либо происшествий. То ли магический всплеск, то ли фетиши Генка распугали темных тварей. Тропы были широкими, иногда разветвлялись, сбегали в ущелья, перекидывались каменными мостами через реки, уходили круто вверх, но всякий раз на развилках были путевые камни, указывающие направления и не дающие заплутать.
Первое, что удивило Соню в новом краю, это стать местных воинов. Вернее, даже не стать, а гигантизм, поскольку даже самый невысокий из порубежников на голову возвышался над ней. Их щиты были громадными, а топоры, копья и дубины тяжелы даже с виду. Впрочем, суровым норовом зевары не отличались.
– Не обращай внимания на внешность, народ довольно миролюбивый, – говорил ей монах, когда они прошли через заставу, запирающую спуск в долину. – Это королевство образовалось из крепкого союза двух подземных городов – Зевары и Гровда. Позже первые города переняли названия Второй Эпохи, став столицами. Зевары отличаются ростом и силой, но в бою им далеко до тех же гамбальцев или воинов Брейфорста. Народ, вышедший из Гровда, поменьше, смуглее, но гораздо опаснее и вспыльчивее, поэтому на границах их нет.
– Ты получил хорошее образование в храме! – оценил Род. – Всегда думал, что вас учат только религиозным постулатам, а еще как выращивать злаки, красить шерсть, кланяться с рассвета до заката…
– Я не собирался до старости жить при монастыре. Хотел быть странствующим монахом, так что знаю понемногу про каждое королевство Айервея. Но книги это одно дело, а когда своими глазами смотришь на далекие края… буквы не говорят и половины.
Долины встретили их ясным солнцем и теплым ветром. В полях покачивались какие-то подобия земных подсолнухов, только на вкус зерна были кисло-сладкими и слегка отдавали дынным ароматом. Девушке удалось вызнать, что из стебля и корня делают масло, а зерна едят, заваривают, как чай, и гонят из них бражку.
Соня приметила, что местные жили не в деревнях, а на больших фермах, расположенных друг от друга довольно далеко. Держали овец, кур и уток. Пару раз на глаза попадались водяные мельницы и пасеки. Несмотря на позднюю по местным меркам осень, погода стояла замечательная, разительно отличаясь от прокисшего от вечных дождей Брейфорста.
Ночевали возле дороги. Стоило разбить бивуак пораньше и напроситься к кому-нибудь на ночлег, но этот край никому из путников знаком не был, и они прошли больше, чем рассчитывали, так и не натолкнувшись на какое-нибудь жилье.
Костер развести тоже было не из чего, поэтому сидели спина к спине, накрывшись всеми одеялами и плащами. Благо, небо оказалось чистым, и лунный свет разгонял тени. Соня по привычке называла желтый круг над головой Луной, хотя местные называли ее Самородком и были уверены, что Луна и Солнце – одно и то же светило, только с разных сторон.
Никто не заметил, как, покачнувшись, расступились «подсолнухи». Никто не увидел, как из зарослей выбрался, покачиваясь, человек. Выдал его лишь скрип ржавой кольчуги.
– Чужак! – вскрикнул Генк, прежде чем на него обрушился удар.
Остальные бросились врассыпную, но лекарь особой проворностью не отличался. Клинок обрушился на левое плечо. Удар болью отозвался в теле, парень рухнул в пыль и едва не потерял сознание. Вторая атака должна была закончиться и вовсе плачевно, но Род парировал выпад котелком.
Звон и крики всколыхнули ночь.
Монах тем временем оттащил оглушенного лекаря в сторону и попытался отыскать факел, но путь к вещам преградил ночной гость.
Он не был высок или могуч, скорее походил на согбенного старика, вооруженного коротким чуть кривоватым мечом, двигался медленно, покачивался и издавал хрипы. От него мощно тянуло сырой землей и тленом.
Чужак пошел на Рода, поднял руку с мечом и сделал еще один выпад. Ловкач увернулся, огрел врага котелком и взмахнул кинжалом. Лезвие скрипнуло по кольчуге, брызнули в стороны ржавые звенья… Но и только.
Ночной гость страшно ухнул, толкнул Рода плечом и попытался рубануть крест-накрест, но рассек лишь воздух. В схватку вступила Соня. Она никогда не дралась, не могла похвастаться силой и решительностью, но в этот момент действовала на сплаве страха и злости. С криком бросила первое, что под руку попалось – свой сапог. Кинула с ненавистью, поскольку от этой не самой удобной обуви на ноге живого места не осталось…
Сапог угодил нападавшему в голову, сбив шлем. Пошатнувшись, мечник грохнулся на землю, но оружия не выронил.
Род бросился на него, вбил кинжал в грудь и тут же отскочил. Парень дрожал и пытался стереть с ладоней кровь.
– Твою мать, – бормотал он, – твою мать…
Соня и сама еле себя в руках держала, но не могла понять реакции Ловкача. И лишь, когда замерший, было, незнакомец зашевелился и попытался встать, она все поняла. В глазницах у того билось зеленое пламя. Яркое, живое. Опираясь о меч, монстр попытался воздеть себя на ноги.
– В сторону! – закричал Норгрим. Он сорвал с руки перчатку и наставил палец на мечника.
Молния соединила руку монаха и чудовище. В ночи полыхнуло зарево. От жара стало нечем дышать.
– Ходу! – рявкнул Род, спешно собирая уцелевшие в пожаре вещи.
Пока Норгрима рвало и колотило от судорог, Соня подняла лекаря. Тот пришел в сознание, но ошарашенно крутил из стороны в сторону головой.
Вскоре они были на дороге, оставив за спиной тлеющее тело. Почти бежали, страшась оглянуться.
– Что… это… было? – пропыхтела Соня. Она даже не замечала, что идет в одном сапоге и без плаща.
– Понятия не имею, – ответил монах. Было видно, что он опустошен и нуждается в отдыхе.
– И я тоже, – Род вел Генка под руку, хотя тот и пытался всячески показать, что с ним все в порядке. – Кинжал в грудину загнал… извелся, что человека погубил. А у него глаза горят! И шевелится, шевелится, урод! И от тела мертвечиной смердит.
Соня оглянулась. В дали еще стоял столб дыма, но огонь потух. Она слышала и про живых мертвецов, и про зомби, но местные, судя по всему, ни с чем подобным незнакомы. Это странно. Что ж, будет, о чем поведать по дороге. До рассвета-то еще далеко.