По выражению самого Зенты, он сам обладал большими степенями свободы, что он подразумевал под этим, говоря об Эл, Торн не знал.
Кроме Торна с Зентой общался тень-стерц, секрет их общения Торну был неизвестен. Остальное, почти тысячное население крейсера либо вообще не знало о Зенте, либо обходило отсек с его апартаментами стороной.
— Ты изучал ее. Ты посмотрел, как я просил, — сказал Торн.
— Он просил…Ты повторяешь это всякий раз, когда приходишь. Зачем тебе знать, кто она?
— Потому что в своих оценках я сомневаюсь, а в твоих — нет. Я приведу ее, может быть, вы подружитесь.
Зента молчал. Торн решил хранить молчание до тех пор, пока Зента не произнесет хоть слово или не прогонит. Постепенно Торн успокоился, и тяжесть капитанских забот упала с его плеч. Рядом с Зентой он не чувствовал себя капитаном, главным.
Торн имел колоссальное самообладание, вымуштрованное десятилетиями работы над собой. В нем видели капитана — оплот благополучия и порядка на корабле, а о его тоске по Земле знал только Зента. В своей печали по покинутой планете они были похожи. За давностью лет Торн забыл даже цвет неба на Земле, думал на другом языке и даже едва вспоминал, что он землянин, при встречах с соотечественниками. Он уже не пытался поселиться на одной из планет; корабль был для него и домом, и частью жизни. Он никогда не имел семьи и жил исключительно ради экипажа. О нем ходили слухи: капитан никогда не болел, никогда не сомневался, никогда не был ранен, и был вездесущ. Свой корабль — свой мир, он знал от и до, так же, как любого члена экипажа. Будучи человеком и не обладая всеми достоинствами своих подчиненных, тем не менее, он обладал авторитетом. Торн жил и управлял кораблем согласно единственному пункту из кодекса спасателя Галактиса: «Там, где появляется спасатель, уже не может быть непредвиденного». За сорок лет работы в Галактисе Торн не провалил ни одного задания, ни будучи рядовым, ни будучи капитаном. Не существовало отдельно человека Торна и капитана, был единый — капитан Торн. Никто не мог оценить каких колоссальных трудов это стоит, сам Торн давно не думал об этом; труды и мучения, заботы и беды были частью общего процесса его жизни, каждодневного выполнения своего долга, ежедневно, ежеминутно. Так думали многие, и только Зента знал, что еще где-то глубоко существует иной Торн. Вот к нему-то Зента и обращался во время коротких аудиенций. Зента учил капитана видеть другими глазами и смотреть на происходящее с точки зрения «других масштабов», как объяснил сам Зента.
Торн не мог знать, что с появлением на борту беловолосой красавицы Эл — «звереныша», как прозвал ее Зента, многое изменилось и еще изменится. Зента видел происходящее с точки зрения «других масштабов», своих «степеней свободы». Торн и не подозревал, что Зента устраивает на борту его крейсера «маленькие шалости», благодаря которым стали возможными некоторые удачные спасательные операции Торна. Одной из последних был визит стерца к Эл. Тень осторожно подвел девушку к пониманию границы, за которую можно перейти и уже не вернуться. Этого искушения Эл не выдержала и вместо борьбы выбрала отступление. Тогда Виктория, мучимая заботой о брате, натолкнулась на Алика и Димку. В короткой беседе Виктория выведала, что они не одни, об Эл Виктория знала по скандалу в Космофлоте, пригласил Эл САМ Торн. Виктория быстро сообразила, зачем на корабле Эл и кинулась искать известного чудными выходками бывшего капитана Космофлота. Не без помощи Зенты.
Зента видел из своего уединения, что происходит на корабле. Он обладал, с точки зрения большинства здесь живущих, пугающей внешностью. Но не потому Зента не покидал своего жилища. Его таинственное одиночество имело причины глубоко в прошлом.
— Пусть придет, — снисходительно сказал он.
Губы Торна растянулись в довольной улыбке, он был рад маленькой «победе» над Зентой.
Эл открыла глаза и в сонном тумане увидела счастливую улыбку Алика.
— Алька, — сонным голосом пролепетала она, — ты мне снишься.
Алик улыбнулся еще шире.
— Почти, — тихонько сказал он.
Эл закрыла глаза снова, и голова ее безвольно повернулась на бок.
Алик сел на край ее кровати. Эл спала так долго, что он удивился такому событию. Обычно, короткий сон Эл был очень чутким, стоило пристально посмотреть на нее с минуту, она просыпалась и просила оставить ее в покое. Алик так давно дежурил у ее постели, что не смог отказать себе в удовольствии наблюдать, как она спит. Эл не проснулась, даже когда он стал внимательно рассматривать ее лицо. Алик удивился дважды. Он решил, что подготовка Эл к будущему заданию была слишком изнурительной, что-то измотало ее до такой степени, что Эл спала крепчайшим сном.