Облако комарья, которое вилось надо мной, куда-то сдуло, тучи тяжелым одеялом опустились на лес. Я вернулась в дом, пока не ливануло, села за стол и набрала маму.
– Ну как там мой ребенок? – раздался ее веселый голос.
– Мам, знаешь что-нибудь об икоте?
– Как перестать икать? Целые сутки прошли, столько нового должно было у тебя произойти, а ты об этом!
– Нет, я про другую икоту. Бабушка Тая сказала, что у ее соседки икота, но это что-то другое.
– А-а… Что-то такое было, да. Но ты лучше расскажи, как в редакцию съездила.
– Дали первое задание. Взять интервью у студента из Питера. Он приехал сюда на реставрацию храма в Суре.
– Надо же, храм наконец реставрируют?
– А ты там была?
– Да, мы ездили туда. Ты тоже там была. Мы тебя крестили в этом храме.
– Вера Павловна, мой редактор, сказала, что помнит тебя.
– Да? Интересно. Не думаю, что мы встречались. Но все может быть.
– Они с отцом были одноклассниками.
– Понятно. Ну, я ее не помню.
– А в редакцию меня возит Алексей, сосед.
– Алексей? Точно он?
– Да, а что такого?
– Странно, он же пил. Думала, теперь уж совсем спился.
– Нет, бабушка Тая говорит, завязал…
– Ну раз так говорит. Она уверена, что тебе не опасно с ним ездить?
– Думаю, да, раз она его попросила.
– Хорошо. Но я ей все же позвоню.
– Ладно, мамуль. Мне надо придумывать вопросы для интервью. Скажи только, что там с Изой?
– Целый день спрашивала, не звонила ли ты. Сейчас пойду обрадую ее, что все хорошо.
– Да уж, обрадуется она.
– Прекрати. Она за тебя переживает.
– Знаю. Все хорошо.
– Ну и умница. Целую, спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Только сейчас я заметила, что на столе все еще лежит вчерашний пирожок для домового. Но теперь он был как будто надкусан. Наверное, бабушка Тая отщипнула, пока я не видела. Я тоже отломила кусочек и скатала его в комок.
Бабушка Тая вернулась, когда я уже заканчивала свою работу. Было около десяти вечера.
– Антонине получше, слава богу, слава богу, – сказала бабушка Тая, присаживаясь ко мне за стол.
– А что было-то?
– Икота у ней заревела.
– Как это? Икает и не может остановиться?
– То другая икота у Антонины, болючая очень. Сидит в ней, кричит, скребется. Причитает все, а потом как заревет, захохочет. Порой бывает, заорет так, что у Антонины дыхание спирает. Потом проходит.
– А врачи что говорят?
– Да какие там врачи. Возили Антонину в Архангельск, этих самых врачей собирали, но не поняли они, что это за болезнь такая. Решили, что кликуша, да и все. Никак не помогли, не вылечили. Только мне и остается травами ее поить.
– Мама говорила, что ты могла теленка мертвого на ноги поставить. Ты вроде как колдунья?
– Не колдунья, упаси Господь. Хотя по первому времени меня колдуньей называли. Думали, я охотиться на лосей мешаю, увожу их по лесу все дальше от охотников. Думали, и рыбу я распугиваю. А мне это зачем? Я тоже есть хотела. Никому зла не желала. А потом я людей лечить стала, поросят нашла, которые разбрелись тут у нас за Лавелой. Слово правильное знала. Меня тогда уважительно знахаркой стали называть.
– А, по-твоему, икота – это что?
– Сила нечистая, что же еще. С икотницами стараются не знаться, говорят, что они с чертями водятся.
– А тебе не страшно?
– Так я же знахарка. Мне еще бояться икоты.
– А ты чего-нибудь боишься? Мама мне однажды рассказывала про Полудницу, как она испугалась тогда, а ты ее спасла.
– Нечего было нам в полдень на улицу соваться. Я с Полудницей сама тогда впервые столкнулась. Но не испугалась, нет.
– А еще ты кого-то встречала? В реке? Может быть, чертика?
Бабушка Тая полоскала руки в умывальнике над тазом. О жестяные стенки стучали струйки воды, будто дождь по шиферу. Я выглянула в окно – гроза все еще только приближалась.
– Поесть бы нам с тобой надо, – сказала бабушка Тая. – Приготовим, может, картошечку с тушеным лучком и грибами? А за ужином я тебе про русалку расскажу.
Позже, наворачивая горячую жареную картошку с маслятами, я слушала бабушкину историю про русалку. В детстве она ходила в Суру в школу, где учились дети из ближайших деревень. Одноклассницы отчего-то невзлюбили ее и после школы шли следом, выкрикивая в спину обидные слова. Тая сдержаться не могла, отвечала им той же монетой. Даже не той же, а похуже. Как-то раз обозвала их икотницами, а это обзывательство у них самое страшное. Одноклассницы нажаловались учительнице, и родители страшно выпороли Таю. Она понимала, что и в следующий раз не сможет удержаться, пусть родители хоть всю ночь до утра порют. Поэтому, выйдя из школы, шмыгала в кусты и брела домой не по проселочной дороге, а тропинками через колок. Там, в колке, она однажды встретила бледнолицую девушку с длинными волосами. Девушка спросила у нее дорогу к реке. Тая указала путь и сама пошла за незнакомкой. Но девушка быстро потерялась из виду, растворилась, как след на мокром песке. Тая вышла к реке и огляделась – ни справа, ни слева девушки не было видно, а в реке кто-то махнул рыбьим хвостом. Тая решила, что щука, но хвост был слишком длинный. А когда над рекой булькнул короткий девичий смех, она поняла, что та девушка – русалка. Тут же на камне она заметила гребень для волос и забрала его домой, но мама ее отругала и приказала отнести гребень обратно, иначе русалка им спать спокойно не даст – будет в окна колотить ночи напролет. И в самом деле, всю ночь в окно колотились. На следующий день бабушка Тая подкинула гребень своей школьной обидчице, чтобы та мучилась.