- Мисс Шоу сообщила мне о твоем телефонном звонке.
Он не понял смысла прозвучавших слов.
- Она позвонила тебе?
Бен вошел в комнату.
- Совершенно верно.
Алан потянулся к кнопке, чтобы вызвать мисс Шоу.
- Не надо! - произнес Бен Хадсон таким властным тоном, что рука Алана остановилась возле стоявшего на столе бокала с остатками виски. - Это не принесет пользы.
- Почему?
- Она просто выполняла приказ.
Алан пожалел о том, что он много выпил. В его голове был туман, он не мог мыслить четко - что-то в происходящем оставалось ему непонятным.
- Чей приказ?
Бен погладил толстым пальцем циферблат золотых часов. Лампа дневного света придавала пальцу слегка зеленоватый оттенок. Он напоминает огурец, с неприязнью подумал Алан.
- Мой, - сказал Бен.
Алан заставил себя посмотреть на круглое лицо, похожее на тыкву.
- Ты также отдавал ей приказы, когда она была секретаршей губернатора Берри?
- Да.
- Значит, это она сообщила тебе о том, что собирается сделать Пол Берри.
- Пол сказал мне это сам, сидя на твоем теперешнем месте.
- И что ты ему сказал?
Взгляд Бена Хадсона был холодным, немигающим.
- Мне всегда нравился Пол. Я делал, что мог. Когда он впервые доверился мне, я попытался отговорить его, но он не послушался.
Выражение его глаз изменилось, словно в проекторе появился новый слайд.
- То, что произошло с ним потом, было неизбежным. Он приблизил развязку, когда решил полететь в Вашингтон к президенту. Я надеюсь, что ты не совершишь подобной ошибки своим сегодняшним телевизионным выступлением.
Алан сидел с опущенными плечами, его подбородок почти упирался в грудь, глаза были прикрыты. Потом он выпрямился, широко раскрыл глаза, как бы бросая вызов. Ему уже доводилось давать отпор Бену Хадсону.
- Я сделаю не только это, - сказал Алан, - я собираюсь прочитать отрывки из дневника Пола Берри.
Глаза Бена стали более мягкими, уговаривающими.
- Губернатор, мы не намерены причинить вред стране. Люди, стоящие за нами, такие же патриоты, как ты. Они хотят видеть Америку такой же, какой её хочешь видеть ты. Здоровых счастливых людей, ведущих размеренную жизнь, выезжающих на пикники, владеющих собственными домами, автомобилями, посещающих церкви, воспитывающих детей в уважении к порядку. Такая Америка почти вышла из моды, потому что мы выпустили ситуацию из-под контроля. Мы пытаемся улучшить положение.
- Чье положение? Синдиката?
- Твои родственники помогли бы тебе правильно посмотреть на вещи, если бы ты обсудил это с ними. Или с твоим кузеном.
Его долг - отбросить уклончивость и сомнения. Это очевидно.
Алан протянул руку к переговорному устройству.
- Я хочу, чтобы ты слышал мой разговор с Белым домом. Я попрошу президента послушать мое телевизионное выступление.
- Тебя не соединят.
Бен Хадсон оставался неподвижным, как мраморная статуя.
- И боссы телекомпаний не перезвонят тебе. Мисс Шоу сказала им, что ты передумал.
Алан убрал руку, выдвинул ящик стола и извлек оттуда белый телефон.
- Эта линия не проходит через коммутатор.
- Знаю. Это личный телефон, по которому ты обычно звонишь Диане.
Алан задержал руку на корпусе белого аппарата, не снимая с него трубку.
- На этом этапе её жизни я не могу диктовать ей свою волю, когда речь идет о постельном партнере. И я всегда знал, что когда-нибудь это окажется полезным.
Справившись с нахлынувшими разнообразными эмоциями, Алан испытал смутное чувство опасности.
- Полезным?
- Недавно я послал за ней машину. Диане сказали, что это от тебя. С ней все в порядке. Сейчас она ждет тебя в номере мотеля.
Бен посмотрел на часы.
- Она рассчитывает увидеть тебя через несколько минут.
Алан впервые заметил на грубом, неправильном, полном лице собеседника следы потенциальной жестокости.
- Как я могу проверить, что ты говоришь правду?
- Поговори с ней. Мотель "Линкольн Моторс". Комната 314.
Пока Алан узнавал через справочную номер, Бен ждал в напряженном молчании.
- Алло? - прозвучал в трубке голос Дианы.
- С тобой все в порядке?
- Дорогой, что это все значит? Где ты?
Алан закрыл рукой микрофон. Его сердце отчаянно стучало.
- Безопасный выезд для неё из страны, - сказал он человеку, сидевшему напротив него в кресле.
- Все, что ты пожелаешь. Мы должны доверять друг другу.
Алан снял руку с микрофона, услышал её голос и сдержал внезапное желание объяснить ей, что происходит.
Вместо этого он произнес:
- Я хочу, чтобы ты немедленно отправилась в аэропорт.
- Аэропорт? - растерянно повторила она.
- Ты улетаешь сегодня. Твой паспорт в порядке?
- Алан, в чем дело?
- Я объясню позже. Сейчас нет времени. Не собирай вещи. Ты сможешь купить все необходимое в аэропорту. Возьми билет на ближайший рейс в Женеву.
- Швейцарскую Женеву?
- Да.
- Ты не можешь объяснить, в чем дело?
- Делай, как я говорю. Не задавай больше вопросов.
- Я никуда не полечу без тебя.
- Тебе не придется это делать. Обещаю. Я понимаю твое недоумение, но все будет хорошо. Я люблю тебя.
- Я тоже тебя люблю.
Он опустил трубку и не убрал с неё руки, словно это позволяло ему и теперь слышать голос Дианы.
- Теперь - дневник, - тихо сказал Бен Хадсон.
- Ты получишь его, когда я и Диана сядем в самолет.
- Этого условия в нашем соглашении не было.
- Теперь - есть.
Выход ещё оставался. Даже если ему придется отдать дневник, он сможет опубликовать интервью во всех важнейших газетах, купить телевизионное время, сообщить гражданам страны о заговоре против их свободы, рассказать, как его вынудили отдать обличающий дневник Пола Берри. Его обвинения будут изучены. Он охотно пройдет любое тестирование - с применением детектора лжи, "эликсира правды". Бен Хадсон недооценивал силу удара, который ещё мог нанести он, Алан Кардуэл. Как губернатор...
- Мне нужно получить от тебя кое-что еще, прежде чем мы расстанемся, - сказал Бен.
- Что?
- Твое прошение об отставке. По состоянию здоровья. Ты можешь написать, что работа оказалась слишком тяжелой. Пусть люди делают собственные выводы.
- Нервный срыв?
- Нечто вроде этого.
Умный ход. Он дискредитирует все его последующие высказывания.
- Я продиктую, - сказал Бен.
Алан взял официальный бланк. Все это не имеет значения. Он продолжит борьбу. На карту поставлена судьба пергаментного листа, заполненного текстом двести лет тому назад. За это и сейчас стоило бороться.
- Короткое, не слишком информативное послание, - сказал Бен. Адресованное Всем, Кого Это Может Касаться. "Это бремя оказалось для меня непосильным. Я больше не могу продолжать..."
Алан покорно писал под диктовку, его пальцы плотно сжимали ручку. Перо царапало бумагу. Он поставил жирную, размашистую подпись.
Он догадался по легкому сквозняку, что дверь открылась.
Он поднял голову. Бен Хадсон стоял у двери; человек, вошедший в комнату, был невысоким, коренастым и выглядел так, словно он с трудом залезал в свою одежду. Глаза человека смотрели на Алана. В этот миг между ними проскочила какая-то искра - признание их роковой связи. В конце концов убийца и жертва становятся друг для друга самыми близкими людьми; все остальные отходят в сторону.
Рука Алана задрожала, он положил ручку.
Доктор Крэнмер имел изможденный вид, на его щеках были впадины, белый халат висел на нем, как на вешалке. На шее у него болтался стетоскоп.
Остановившись в коридоре возле Джейн, он взъерошил свои светлые волосы и сказал:
- Сегодня - большой день, миссис Гиффорд.
- Я могу его сейчас увидеть?
- Через минуту. Он хочет быть одетым, когда вы войдете. Он впервые за много дней может самостоятельно одеться.