- Мам, если что, ты не забывай: мы с тобой идём разными маршрутами к одному и тому же месту - как Арагорн и Теоден на битву к Минас-Тириту! - сказал вдруг Рома, решительно смахнув последние слёзы, и улыбнулся... Я поразилась, насколько его "невпопад" сказанные слова, опять приземлившиеся на планету его мозгов из мира фантазий, стали точным продолжением моих неозвученных мыслей.
3. "Чудище обло, огромно..."
- Я могу вынести всё. Даже
умереть, если нужно.
- Тебе не нужно! Для такого случая
есть я. Я же мужик, всё-таки [...] Ты чего?
- Ты пошутил, а я подумала:
а ведь это, на самом деле,
можешь быть ты...
Из фильма "Вам и снилось"
Ты не дай им опять закатать рукава!..
Ю. Шевчук
Я не сказала об этом Ромке... но в своём сне я тоже его провожала!
У меня всё оказалось совсем не по мотивам фресок. Мне снилась призывная комиссия - но Ромке, которому пришла повестка из военкомата, было... 11 лет, как и в жизни. Я пыталась им что-то доказать: мол, да вы что! ему же ещё не скоро исполнится 18, это какая-то ошибка... но они мне сказали, что вышел новый закон, по которому теперь на службу призывают в 7 лет. "А он у вас ещё целых 4 года скрывался от призыва! и вы, мамаша, ему в том способствовали и тем самым совершили уголовное преступление, да-да!.. он у вас - уклонист, дезертир, а вы его пособница. Сейчас мы на вас протокол составим. А его за уклонение отправим в особую дисциплинарную роту".
- Да как же можно призвать ребёнка в 7 лет!
- Царю лучше знать, кого призывать.
- Царю!? Какому ещё царю? - изумилась я.
- Царю-царю... не валяйте дурочку! Священный долг вашего сына - служить царю и Отечеству.
- Но Ромка ещё совсем ребёнок... - повторяла я.
- Это для вас он ребёнок, а для нас - призывник!
- И сколько он должен служить?
- Вечно.
- Как вечно!? Вы шутите?
- Какие шутки, гражданочка! Царь у нас вечный, и служить ему все должны вечно. Мы бы его и в грудном возрасте призвали - но грудничкам нужно молоко, а у нас тут армия, а не молочная фабрика.
- Абсурд какой-то... - бормотала я уже даже не им, а в пространство, пытаясь ущипнуть себя.
- Почитайте закон: там всё чёрным по-белому сказано!
"Все жители Земли являются вечной, неотъемлемой собственностью царя и обязаны нести службу с момента, который Его Величество каждый раз изволит определять своим новым указом (Незнание очередного указа царя не избавляет от ответственности за его неисполнение)".
Ромке тем временем велели раздеться, бесцеремонно отвели в другой конец длиннейшего коридора и начали быстро брить голову. Локоны, которые я так любила шутливо трепать, посыпались на заплёванный, грязный пол.
Мой сынишка на глазах становился казённой собственностью. Вообще-то он с самого рождения ничем иным и не был - это я по наивности полагала, что он мой. Наши сыновья - не наши, а казённые! Они рождены, чтоб стать... даже и не пушечным мясом, а, чаще, кулачным, мордобойственным. Это они так в мирное время "защищают Отечество".
И тут я в последний момент нежданно-негаданно, как это бывает во сне, нашлась:
- Постойте! Всё дело в том, что у него же другое гражданство.
- Че-го!? Не бывает никаких других гражданств, гражданочка.
- Нет бывает, вы уж простите. Он, как и я, гражданин другой страны. Он уже давно проходит службу там... да!.. и у нас, кстати, если что, тоже никому нельзя дезертировать! Никто не имеет права препятстовать нашей службе. Он как раз служит пока при нашем посольстве в вашем царстве. Переводчиком - как и все дети. Мы и живём при посольстве. Вот, кстати, если не верите, фотография нашего посольства.
Я, откуда ни возьмись, достала один из снимков, сделанных Ромкой в Ярославле, в его самом любимом месте.
- Красиво, да? - сказала я нарочно, зная, что для них это - очень некрасиво.
- А удостоверение!
- Ах да, во-от. Убедитесь! Справка по всей форме. - И я достала, как сейчас помню, пустой тетрадный лист в клеточку: первое, что попалось.
- А где печать?
- Сейчас будет, - нашлась я.
Карандашом прямо при них начертила внизу листа кругляшок. Нечаянно окружность как-то идеально ровно вписалась в квадратик, образованный четырьмя смежными клеточками. Совершенно неожиданно (или как раз ожидаемо?) ЭТА "печать" произвела на них абсолютно ошеломляющее впечатление. Челюсти дружно отвисли.
- А чё делать-то!? - растерялся один.
- Да, поду-умаешь! какая-то там печать, какое-то посольство. У нас свои законы! - сказал было другой, помоложе.
- Ага-а! вы-то молодые, ни фига себе не знаете! А вот опять как придёт посол и ка-ак попалит весь наш пятидесяток... С их царством лучше не связываться!
- Вот что! - обратился он ко мне, переходя на шёпот. - Быстро-быстро вымётывайтесь отсюда со своим щенком... вы здесь ничего не видели и не слышали, ладно! Только быстро-быстро... чтоб наши не узнали, что есть ещё на свете ваше посольство...
И, досадливо плюнув, добавил:
- Ну блин, ну как это всегда так подло выходит, что кроме царя царство есть!!!
Мы с Ромкой выбежали на волю.
Я всё ещё не могла успокоиться от такого поворота судьбы - и начала с чего-то горячо и уверенно с кем-то говорить как нечто само собой разумеющееся:
- Царь всё время, испокон века, норовит как-нибудь да выежиться над нами, не так, так эдак, придумать какой-нибудь ещё "священный долг" - нас перед ним... как-нибудь влезть в наши жизни, наши души, плюнуть-высморкаться туда... предъявить права если не на нас, так на детей. Мы всё время ему чего-нибудь (кого-нибудь!) должны... он - никому ничего не должен! Его фантазия на эти фокусы с долгами неистощима. Он боится только одного - что мы наконец поймём: его власть ровно такая, какую мы ему сами даём!
Я так разволновалась, что проснулась. Ошалело смотрела на беспокойно спящего Ромку, а в уме почему-то всё вертелись два роковых слова: "царь" и "повинность".
"Повинность" - вот ведь слово-то какое раньше было... ёмкое и точное: не то что нынешний "священный долг" (хотя?.. если убрать "священный", а оставить только "долг" в рэкетирском смысле - тоже выйдет довольно верно). Корень-то - "вина"! Презумпция вины подданных перед Государством-Государем. Заранее виноваты, что на свет родились - но раз уж родились, искупайте вину рабством. У кого уж какая повинность: у крепостного крестьянина - своя, у солдатских детей - своя, у поповских - своя (обязательная бурса - немногим лучше военных кантонистских школ!).
Каждый на своём месте и винится, и повинуется.
Я вспомнила, с чего вдруг "родился" этот сон!
Один мой знакомый недавно рассказал семейное предание, что передавалось из поколения в поколение - историю своего прапрадеда. 17-летний кантонист (кстати, самый что ни на есть русак(1), сын солдата), не выдержав неволи и издевательств, бежал. Сам побег оказался успешным. Он как-то сумел раздобыть себе подложный паспорт. Начал новую жизнь "с белого листа", счастливо женился, обзавёлся хозяйством... вскоре родился чудесный сынишка, в котором они с женой души не чаяли...
Выдал его однажды собственный тесть - по какой-то дурацкой ссоре. Было долгое судебное разбирательство. Его, уже 26-летнего, отправили в арестантские роты. Будто свершилось утончённое издевательство: "Что, хотел от судьбы своей уйти... от царя! думал - ушёл!? Вон даже и сына успел народить... ну, хорошо, и сын пойдёт туда же, где был ты!". 6-летнего (!) ребёнка - даже чуть не дождавшись исполнения законных 7 лет, - отняли и забрали в кантонисты. Естественно: сын кантониста - кантонист! Мать, оказавшись в одночасье и без ребёнка, и без мужа, наложила на себя руки... А от того каким-то чудом выжившего в 12-летнем аду (с 6 до 18-ти) кантониста-сына и пошёл дальше род моего приятеля, - историка-краеведа. Сюжет такой, что, пожалуй, даже "художник простых бытовых ужасов" Лесков с каким-нибудь "Тупейным художником", не говоря уж о Радищеве, отдыхают!