- За мясом, - ответила я.
Ромка у нас - очень-очень сухопутный ребёнок. Хоть и живём мы в городе, где с одной стороны Балтийское море, с другой - Ладожское... ну, тоже почти море... - но он в море-то ещё ни разу не был! Вот так, с этими домашне-компьютерными романтиками! Пока им мир за окном не откроешь, так и будут знать его "пошагово" и постранично.
Я, чтоб взбодрить, посмеялась над Ромкой: "На море живёшь, а моря не знаешь? Хотя у нас во дворе чайки на проводах сидят, как вороны". А он подумал и срезал меня неотразимым доводом:
- Ну и что, мам! Леголас ведь тоже слышал крики чаек, но ни разу не был на море.
И простодушно-хитро улыбнулся - как только он умеет улыбаться.
Я задумалась. Вот ведь интересно, что у Профессора, действительно, море появляется лишь в самом конце Книги! Прямо какое-то - "море обетованное". Финал всей временной жизни.
Словно вечность, океан огромен,
И сильна спокойствием волна.
И когда мне тесно в старом доме,
Я встаю у третьего окна(1).
Я ведь тоже - человек сухопутный, хотя по имени и Морская. А уж по отношению к тому океану, который "вечность", мы все - сухопутные.
От вида Её величества Красоты сын как-то быстро перестал бояться, и мы почти до рассвета встречали на палубе первую ночь Путешествия. Белая ночь на Ладожском озере... только не белая, а сиренево-золотисто-розовая. Почти до полуночи алый диск не погружался, а скользил касательно по горизонту - плыл, не тонул. Сколько света! Кажется, будь простор хоть чуть-чуть меньше, он бы ни за что не вместил столько цветного ликования, столько радости мира. По поверхности большого зала, состоящего только из неба и воды, скользила букашка-водомерка нашего теплохода. Кружилась голова, и было невдомёк, как вообще от такой радости можно уснуть! И разве возможно когда-нибудь пресытиться созерцанием Вселенной? Да, Вселенная - только этим словом и можно и обозначить картину...
Когда организм наконец взял своё, Ромке - наверное, под влиянием морской безбрежности, - опять приснился удивительный сон.
Утром, едва открыв глаза, он озабоченно спросил:
- Мам, а я - еврей?
- Какой ты еврей! - прыснула я. - С чего это ты взял?
- Мне во сне царь сказал, что я еврей.
- Какой царь?
- Ну такой - с бородой, в короне, на колеснице... ну - ца-арь! ну, он ещё хотел меня утопить, а сам... сам-то как раз и не умел плавать.
- А причём здесь плавать?
- Ну, это долго рассказывать! Но, если хочешь, я тебе расскажу... тогда уж весь сон, по порядку!
- Ва-ляй! - сказала я, удивившись, что опять, как прошлой ночью, откуда-то вынырнул "царь".
- Государь, мы нашли сбежавших кантонистов! - раздался крик. - Вон они - на той стороне! Только перейти за ними...
Царь улыбнулся, сделал короткий знак рукой "догоняйте" и... продолжил деловую светскую беседу с Ромкой.
- Всякий, кто пытается уйти от меня, тем самым покушается на мою собственность. Ворует себя у меня.
- Но ведь хорошо же всё получилось: ты их ненавидишь - а они уходят! Тебе же будет лучше без них. А им - без тебя. Пусть уходят!
- Нет, ты не понял! Потому что ты не царь! Плохо - это не тогда, когда мне плохо, а когда моей собственности без меня хорошо!
- Я не понял...
- И не поймёшь! Я рассуждаю не как человек, а как царь. У всех должна быть работа-служба-повинность! Каждый день. Уйти от неё, то есть от меня... не позволено никому!
- Но ведь они же уже ушли... Уже!
- Недалеко! Я их догнал! Потому что я царь! И они умрут, дезертиры! Потому что я царь! Они должны служить. Потому что я царь!
- Умрут - и будут служить!? - удивился нестыковке Рома.
- Да! - не моргнув глазом, ответил царь. - Потому что я царь! Смерть не избавляет от службы мне... Потому что я царь.
- А если, ну-у... а если ты сам когда-нибудь умрёшь? тогда как?
- Я никогда не умру. Потому что я царь!
Он напомнил Ромке одного как-то раз увиденного странного человека, который шёл по улице раздетый до пояса и орал всем встречным: "Я - царь! Царь я! Поздравьте меня. Я стал царём!"
- И вообще... ты споришь, потому что ты один из них!? - озарило вдруг царя. - Я по-онял! Ты и есть - еврей! Самый евреистый еврей! Ну, КТО же ещё во всём мире может быть против царя, кроме еврея!!!
- Нет, ты меня явно с кем-то путаешь, - растерянно возразил Рома (вообще очень туманно и приблизительно представлявший, кто такие евреи).
- Еврея никогда ни с кем не спутаешь! Тем более, что я - царь... евреев вижу за версту! Да и вообще, все - евреи!
- Все!? - изумился Рома.
- Все! Все на свете!.. Без исключения! Но ты в первую очередь... А я - один во всей Вселенной нееврей. Единственный представитель здоровой нации! И я вас всех казню... начиная с тебя!
- А может, не надо?
- Я сказал! Я - царь!.. Всех убью, один останусь! Не рассуждать! Захвачу весь мир и всех в мире казню.
- Да у тебя же сил не хватит.
- Хва-атит! Ещё как! Одни евреи помогут против других, как всегда бывало! А казнены, в конечном итоге, будут все. Те, кто мне помог - в последнюю очередь... чтоб подольше мучились. А ты вот помогать не хочешь: тебя - в первую очередь.
- Какую бы ему, собаке, казнь придумать?(2) - начали подходить подданные.
Вдруг две водяных стены по бокам резко поползли навстречу друг другу, как створки лифта (прежде они стояли неподвижно, чему Ромка нисколько не удивился, помня предыдущий сон).
- Что это? что это? - заволновался царь.
- Это... а это - пипец! Вот так вот он выглядит, - как-то сразу, без особых сомнений, определил Ромка.
- Нечестно... зачем он?
- Ну, затем... что ты его сам нашёл! Не он тебя, а ты его.
- Но я ему сейчас прикажу, чтоб он ушёл! Я же царь!
- Нет, теперь ты уже ничего не можешь приказать. Точнее, можешь сколько влезет... но это ему как-то до лампочки.
- Чего!?
- А, у вас же этого ещё не изобрели-и... - вспомнил Ромка. - Тогда ты меня не поймёшь... ты же царь!
- Если я царь, а ты еврей, пусть то и то мне сделают боги и ещё то сделают, и ещё больше сделают... если я тебя вместе с собой не утоплю!
Но колесница с царём уже начала погружаться в сомкнувшуюся пучину, и он никак не мог дотянуться до Ромки ни рукой, ни ногой - только нелепо растопырил их, как рак, перевёрнутый на спину. Вокруг, насколько хватало взгляда, живописно тонуло его воинство. Всё оно стало вдруг какое-то ненастоящее. Как и сам царь. То ли картина, то ли... окрошка в тарелке. Да-да, точно, окрошка! только квас почему-то не бурый, а ярко-синий. Торчали игрушечные лошадиные мордочки. "Лошадей жалко!" - подумал Ромка.
- Может, меня пожалеешь? - сменил тон царь, словно услышав его мысли. - Только руку протяни! Спаси!
- Но ты же мне всего лишь снишься. Как же я могу спасти того, кого нет. Ты же - не человек... и даже не лошадь.
- Ещё встретимся! - медленно погружаясь, как "Титаник" с отросшими руками и ногами, зловеще пообещал напоследок тот, кого нет.
Рома вспомнил: где-то он, кажется, уже видел... вот точно так же расступившуюся на две стороны воду... ах да, когда прощался с Ильёй! Но только тогда, вроде бы, никто их не преследовал? Или уж расстающихся кто-то преследует всегда? Ведь как только прощаемся с тем, с Кем хочешь быть всегда, тут же встречаешься с теми, с кем не хочешь быть никогда.
- Мам, ну это же всё противоречит здравому смыслу! - пафосно воскликнул Ромка. - Это у него уже даже и не жестокость, а звезданутость какая-то!
- Беда-то какая: подумаешь, противоречит! Противоречит здравому смыслу - зато не противоречит представлению царя о здравом смысле! Царь - сам себе смысл!
Да, в случае с "казнями египетскими" фараон вёл себя как истинный садомазохист. По принципу: пусть мне же будет хуже, но не отпущу их.