Да и вообще бояться нечего...
В мире нет ничего страшного.
Во всяком случае, до тех пор,
пока этот мир говорит с тобой;
потом, с какого-то непонятного момента, он начинает говорить
о тебе.
В.Пелевин,
"Онтология детства"
Кирилл обомлел! Он достоверно, несомненно узнал себя в Ромке, описанном в повести. "Роман о Романе" оказался романом о Кирилле. На Ромку настоящего литературный образ был не очень-то похож - зато своё компьютерное, "ролевое" и пожалуй, чересчур сентиментальное для мальчика детство (которого Марина, вроде бы, никак не могла видеть!) вспомнил сразу. Даже то, что ему было тяжелей всего пережить в мыслях вновь: "расставание с Ильёй" - мамой, которая "ушла", как раз когда ему было 11 лет... слишком уж убедительно описано! И кем!? мачехой? "Да ну, это пошлое словечко в отношении Марины никуда не годится! Так во-от с чего реальный Ромка получился куда сильней и меня, и "Ромки" из повести: Марина же воспитывает его теперь уже как второго сына - с учётом ошибок, "допущенных" в фантазии в воспитании первого. Не должен мальчик быть похожим на девочку!"
Как-то невероятно "заглянула" Марина и во многое другое из его потайного мира. Всю осознанную часть жизни Кириллом владел неизбывный страх... теперь-то он сформулировал, что у страха этого было имя. Кирилл годами стоял перед Змеем заворожённо-парализованно. Перед всеми его казёнными учреждениями, перед всякой Неволей: от интерн-ада - до просто ада. И больше всего боялся стать "кантонистом" - земного ли царя или... псевдонебесного. Он всегда до боли мечтал служить ближним (только до последних дней, до ранения Ромки, не представлял, как это делается!) и пуще смерти страшился служить "чуждому". В этом смысле даже само слово "служба" было для него одним из самых пугающих - ключевым словом его внутреннего кошмара.
"И как это Марина умудрилась "подглядеть" ровно то... что я, боясь сформулировать, гнал даже из своего подсознания! Подглядела, конечно, не во мне, а в жизни - но сейчас, задним числом, получилось, как будто бы во мне! Да уж, моя книга - словно мной самим когда-то в состоянии гипноза написанная".
Вот удивительная тайна творчества: кто-то что-то описывает - а люди узнают себя в придуманных (да придуманных ли?) персонажах. Такое абсурдное ощущение, будто человек знал тебя гораздо раньше, чем ты появился в его жизни. Значит, бывает знакомство прежде знакомства!? Родство прежде родства.
Да это ж надо, какое попадание!.. Да бывает ли такое? не снится ли?
"Значит, я что?.. сын её фантазии? её тогдашней мечты?"
Мы пишем, о нас пишут... нас пишут! Да если бы не было Единого Автора всего этого, никто б никогда ни с кем не встретился по-настоящему, никто бы никого не узнал: не прочитал! "Подглядеть" жизнь друг друга можно только если есть какая-то Общая Жизнь: не жизнь-она, а Жизнь-Он - Тот, в Ком мы все пребываем.
Но кроме связей всех нас с Ним... что за вечная неразрезанная пуповина обречена связывать Мать и Ребёнка? Любовь, в которой, кажется, изначально уже затаилось что-то больное - какой-то иррациональный страх потери с обеих сторон. Кирилл помнил его по своему детству - с одной стороны. Теперь увидел в книге Марины - с другой. Всё сошлось. Духовный закон: боишься - потеряешь! "Совершенная любовь изгоняет страх..." Но вот относится ли это "изгнание" к материнской и сыновней любви? Может, необходимо понять в жизни как раз то, что поняла Марина, чтоб хоть отчасти его изжить. Насколько?
- Да уж все мы - не Софии. И уж, тем более, не Авраамы! - будто в ответ на его мысли сказала Марина и вздохнула. - Всё-таки мученичество наших детей... Лучше бы уж, думаешь - самой...
- Да, самой... - это часто бывает! - опять нырнул в память Кирилл.
Мать его отправилась в единственный в своей жизни авиарейс. Как и перед нынешним путешествием, ни у кого и в помине не было никаких предчувствий. Колесницу никто не увидел. Милоть не упала - упал самолёт. Чего же ещё ждать от августа!..
Всё, что мог бы сказать Кирилл по этому поводу, уже сказал за него Ромка в повести. (Интересно только, что произошло раньше - Бог 11 лет назад написал ту катастрофу или Марина те строки?).
- Вообще не люблю я август! - вырвалось у Кирилла.
- Да я тоже не очень-то люблю, только это мой месяц! - призналась Марина.
- Ваш? - удивился Кирилл. - У вас же, вроде, в апреле день рождения.
- Да, день рождения-то в апреле, а жизнь-то вот - августовская! Август - это ж месяц взрослых людей, Кирилл. Всех, чья жизнь недавно за половинку перевалила. Август - это, брат, диагноз! Август - это возраст! Первый звоночек Суда Божьего: мол, какие ты туда плоды принесёшь? Посмотри-ка ты, человечек, на деревья, на грядки. Скоро осень. Может, она будет золотой, может, не очень... может, её для тебя вообще не будет - если в августе случится вот такая вот авария. Но одно ясно: плоды, Кирилл, их не по осени, а уже по августу считают. Я бы так сказала: красивый, тревожный и очень уж ответственный месяц.
- Ну, один-то плод у вас уже точно есть! - улыбнулся Кирилл. - Он ужасно похож на вас - вы просто не представляете! Есть такая английская пословица: "Не стремитесь воспитывать детей - они всё равно будут похожи на вас: воспитывайте сами себя". Ну, вот с этим у вас, похоже, здорово получилось!
- Да теперь... что уж получилось, то и есть, - потупилась Марина.
- Да хорошо, хорошо получилось! - чуть иронично подбодрил её Кирилл.
- Не представляю, что бы я делала, если б не он! Если бы да кабы... Вообще, кто б мы были в этой жизни, если б не наши дети? Одинокие неудачники, пародию на жизнь принимающие за жизнь? Сухие ветки на дереве мира? Ох, и глупый же народ феминистки! Оскорбительней для настоящей женщины, по-моему, просто ничего не придумаешь: утверждать на полном серьёзе, что материнство, рождение детей ограничивает человека, мешает какой-то там "самореализации"!.. Ну хорошо, ты "реализуешь" своё одиночество, тебе никто никогда за всю твою игру в жизнь не скажет "мама". После "Бога" слово "Мама" - самое ключевое, самое счастливое в мире - и ты его никогда не услышишь... Мне кажется, - без шуток! - иногда даже мужчины завидуют нам в этом одном-единственном... Помнишь песенку:
Папа может, папа может всё, что угодно!..
Только мамой, только мамой не может быть.
Кирилл засмеялся.
- А когда дети рождаются у молодых родителей, - продолжала Марина, - нет ещё опыта, как их там надо воспитывать - и просто исходишь из того, что вспоминаешь себя в детстве: что мне было бы интересно и важно, какими глазами я бы смотрела бы на то, на это... И ребёнок, подрастая, быстро превращается в твоего "друга детства"! В чём-то не такого, как ты! в чём-то совсем другого... а всё равно - ещё какого друга! Ты опять растёшь вместе с ним. Проезжаешь на машине времени те же самые, давнишние, уже знакомые края - но другим, неожиданным маршрутом... так что становится ещё интересней. Сама порой удивляешься: ну, надо ж, вот это-то я не видела, не помню (как смогла проглядеть, объехать, не обратить внимания?), а вот это вот - моё, да, моё, то самое... ещё б не помнить! Выходит, то ли ты - экскурсовод для сына по своей стране, то ли он для тебя - по своей. Оба массу нового о мире и о себе узнаете!..
- А вот ещё вспомнилась сейчас другая поговорка: носите детей на руках молитвы. Но уж это-то я по-настоящему, по-моему, только в автобусе и ощутила: когда преподобный Сергий в ответ на мой мысленный крик мне Ромку, действительно, чуть не на руках поднёс. Живого!
- А вот меня некому было носить на руках молитвы, - погрустнел Кирилл. - Ромке по жизни повезло. Знаете, что меня в нём больше всего восхищает! Ты думаешь, что человеку плохо - а он всеми дурашествами показывает, что ничего подобного! Челюсти жалости захлопываются... - и мимо! Мимо! Его там просто нет, где ты его жалеешь.