- Упс!.. Ой, простите!.. Это я щас сам всё смету - вы только не обижайтесь. Не обижаетесь?
- Да уж нет! - сказала Марина.
- Ну, и хорошо. А говорят, посуда бьётся к счастью... Это за новое житьё!
Саша пошёл за веником и оглянулся...
- Я опасный, как хлеб на масле! - добавил он, торжественно воздев руку.
- Почему?
- Потому что масло на хлебу!
Да, в мирных условиях с таким характером нелегко! Всё в нём было какое-то... по самой высокой шкале. Самостоятельный - даже слишком. Бойкий - до откровенного риска. Временами рассудительный не по возрасту. Временами обезбашенный - аж боишься за него! Заботливый к тем, кого любит - до горячей привязанности и... боящийся к кому-либо привязаться. Всё это в одном человеке, и человеку этому 12 лет.
Смены настроения у него бывали стремительными. Из веселья его могло резко зашвырнуть в дебри какой-то недетской депрессии - он вдруг апатично умолкал, замыкался и даже на вопросы отвечал отрывисто, односложно. И глядел недобро, как на чужих. Похоже, в такие минуты он и сам себе был чужой. Целый мир был виноват перед ним - но он ничуть не снисходил до обвинений в его адрес, а просто не желал с ним разговаривать. Поскольку и Марина с Кириллом были частью этого нашкодившего мироздания, то и они себя чувствовали виноватыми под этим взглядом. И как у него испросить прощения?
- Вот ведь как бывает, - говорила Марина. - Глазом не успеваешь моргнуть, как оказываешься в положении тех, кого хоть раз осудил. Давно ли мы обмолвились, что вот, мол, люди берут детей только на лето - и сами взяли Сашу...
- ...Ну, и пусть будет не только на лето! - продолжил за неё Ромка.
Марина вздохнула.
Да уж. Вот появляется в твоей жизни человек... Может быть, маленький человечек. И ведь пока не появится, тебе и в голову не придёт, как без него пусто, как его может не хватать. Но зато уж как появится, а потом нависнет осознание, что скоро исчезнет... нет, это гораздо тяжелей, чем если бы вовсе не появлялся!
Вообще за короткое время общения с Сашей почти все подпадали под его бесцеремонно-беззащитное обаяние. "Цветущий репейник ему на герб - если б он был рыцарем! - сказал Кирилл. - Это такой талантливый репейник, что ведь прицепится - а ты ему ещё и рад будешь!" И действительно, в нём жил, как во многих детях, тот гениальный манипулятор... вся "хитрость" которого заключается только в том, что ты, мгновенно все его простенькие манипуляции разгадывая, так же мгновенно и совершенно осознанно на них поддаёшься. Честный хитрец! Провокатор, помогающий тебе остаться Человеком.
Бог, в этом смысле - тоже "провокатор", да ещё какой!
Откуда-то из глубин Вселенной влетают в нашу жизнь живые метеоры, чтоб привнести в неё беспокойство, хлопоты... и через них - хоть какой-то смысл.
- Я конечно, чуть утрирую... - делилась Марина с Кириллом, - но за эти дни уже сама начала забываться, кто из этих двух сынишек мне родной. Их как-то теперь всегда двое - всё, в единичном экземпляре они больше не водятся. Со стороны все их принимают за братьев. Видимо, испокон века так: мальчишки, если уж дружат, сливаются в какую-то нерасторжимую двоицу. Прямо Сан-Ремо получилось - Саня плюс Рома. Они же у нас даже чувствуют друг друга на расстоянии. Мне и прежде Ромка рассказывал: сколько раз они выходили из домов одновременно - шли друг к другу и встречались точно на середине пути! И при этом, телефона у Саши нет! Какая-то у них другая, телепатическая связь.
Последние дни самые разные разговоры шли около проблемы, но всё ближе и ближе.
- Вот жили б вы поближе к детдому - брали бы меня каждое варенье, - обмолвился как-то Саша (забыв, что ещё совсем недавно не желал даже Ромке давать адрес).
- Что? - переспросила Марина насчёт варенья.
- Каждое воскресенье. Но это я так... вы же издалека.
- Нет, уж если брать, то брать насовсем, - твёрдо сказала Марина.
- Если брат, то брат насовсем, - переделал на свой лад Ромка.
- А тебя кто-нибудь ещё, кроме дяди, пробовал усыновить? - спросила издалека Марина.
- Да приходила однажды какая-то тётька, ахала. "Ой, какой мальчик, какой оду-хотво-рё-ённый! у него глаза, как озёра!.." Я говорю: "Да-а, блин, у меня там и рыбы плавают!" Ну, она много над кем у нас там ахала. И никого не усыновила. Видать, поехала на озёра. Рыбачить. Или уже утонула там... Хотя не-е, она не утонет!
- Ну и как тебе теперь Саша? - осведомился Рома. - До сих пор как тогда считаешь, что он "юный гопник"?
- Нет, тогда я очень ошибался! Он... корова по отношению к гопникам!
- Как!? - оторопел Ромка. - Он же совсем не толстый.
- Да не в том дело! Он всё, что только нахватал на улице, в семье, в детдоме, как-то так переработал в себе во что-то... благодаря чему с ним можно общаться. Даже... интересно общаться!
- То есть, в данном случае, "корова" - это хороший человек!? - подвёл итог Рома.
- Да, - серьёзно сказал Кирилл. - Редкий человек!
И ещё подумал: "А я бы так не смог!.. всякий хороший человек по отношению к беде - как корова по отношению к траве. Поедает её и получается молоко".
- Мам! ну, если мы его обратно отдадим в детдом, это... это всё равно что меня отдали бы в детдом! Я буду каждую минуту думать, что он там - и получится, как будто я всё время буду там.
- Да успокойся ты, Ром! Думаешь, я что ли, хочу его отдать! Не отдадим уж как-нибудь. Но сказать "не отдадим" - одно, а сделать, чтоб не отдали - совсем другое. Тут надо много и терпеливо... Давай, мы с дядей Женей будем делать - а ты хотя бы просто молись, чтоб у нас всё получилось...
Приехал на пару дней отец Кирилла - "дядя Женя". Вечером состоялся семейный совет.
- Вот смотришь на детдомовцев и думаешь: "Но ведь... все мы такие! По-моему, Адам и Ева после потери рая - первые детдомовцы. Ну почему! Почему кому-то не дано даже самое простое, что дано всем остальным!? - как обычно, из философского далёка, начал было Кирилл.
Ответ к отцу пришёл сам собой:
- Не почему, а для чего! Чтоб мы это дали. Помнишь, я тебе ещё в детстве, бывало, говорил: "Не жуй сырые "волнушки" - думай, как проблему решить!"
Бывает такое, что одно решение приходит к нескольким людям разом - словно в мыслях они тайно сговорились заранее, прежде, чем на словах.
Всё же ясно и без слов. Но слова всё-таки однажды должны быть произнесены: сути когда-то положено обрести форму.
Рано или поздно наступает такой момент, когда, как говорила Марина, легче что-то делать, чем ничего не делать. Во всём есть логика: сказал А - скажи Б. Встретил человека, который тебе как сын... - убери из своей жизни либо его, либо "как". Третьего не дано. Рано или поздно всё становится настоящим. А всё настоящее оформляется.
Не мы ищем своё дело - оно нас находит. Падает, как снег на голову - бабах... Но вот как дети радуются снежной возне, так и ты странно радуешься этому свалившемуся кому. Понимаешь, какой бессмысленной была жизнь, пока он не упал!
- Мам, а как это ты заранее знала, что дядя Женя согласится усыновить?.. - уже через час спросил удивлённый Рома.
- Знаешь, Ром... если ты кого-нибудь в жизни сильно полюбишь, ты вспомни, что я тебе сейчас скажу "навырост". Любимый - это тот, за кого никогда не боишься, что он тебя не поймёт. Иногда люди говорят друг другу в шутку: "Ну-у, с тобой всё понятно!" Так вот, с ним всё понятно. Он - твоё второе я, ты - его второе я.
- Значит, с дядей Женей всё понятно... - подвёл за неё итог сын. - А я, кстати, как-то тоже... почти не сомневался за него!
И откуда берутся такие люди, которых иные по глупости считают даже слабохарактерными и чуть ли не "подкаблучниками". Уж не из зависти ли раздолбаи их не любят! По принципу: если ты для кого-то что-то делаешь - какой же ты после этого мужик! "Дядя Женя" с такой же само собой разумеющейся самоотдачей был готов помочь Саше... как когда-то в одиночку воспитывал сына после смерти первой жены. Как прошлой осенью заботливо возился с "обезноженным" Ромкой (и кстати, так умело, сноровисто его перевязывал, что Ромка только его перевязки и признавал!). Вообще отец Кирилла был живым воплощением какой-то ненадуманной ответственности... и в сыне, кажется, только сейчас и начали с большим опозданием проявляться эти "гены".