Мишка оттолкнул и, бросив на луговину багор, спросил Пеледова :
— Неужели нельзя ничего придумать? Каждое бревно толкай!.. Допотопным способом.
Пеледов прищурился, но ответил весело:
— А куда тогда нам с тобой деваться? — И посерьезнел. — Все придумают... Только лесу тогда уже не будет. Вырубят вчистую. Потом начнут сажать. Рано или поздно, а Земля снова будет в лесах. Но в новых — будут сажать «культурно», как дома строят теперь, по породам: вот тебе строительный лес, вот березовый, вот декоративный, вот фруктовый... Красиво, конечно, но бестолково. Мы ведь природу все хотим поучить красоте, уму-разуму... А то она, глупая, «отстает» от нашего развития... — говорил он не без ехидства. — Так что любуйся пока, радуйся, что работаешь здесь... Может, скоро ничего этого не будет... Я думаю, одно поколение людей обязательно будет жить без лесов. Только после этого, может, что-то поймем и начнем обстоятельно изучать весь комплекс дикой природы — в заповедниках, заказниках... И поразимся уму этой «отсталой, некультурной» природы. Тогда и начнем «культурные» леса переделывать опять в дикие — с болотами, комарами, муравьями... Зверей начнем разводить, от которых ни шерсти, ни молока, букашек разных... Если, конечно, к тому времени все это будет еще живо. Но не скоро добьемся основательного равновесия в природе. Люди будут лечить земной шар сами наполовину больные. Вот тогда и поймем, что здоровье земли восстановить в единый миг никакой наукой нельзя. Разрушить можно, даже то, что создавалось на протяжении миллионов лет. А восстановить — немыслимо!
— Что же делать? — спросил испуганно Мишка.
— Ничего, — спокойно ответил Пеледов. — Жизнью на Земле управляет экономика. Я экономист, знаю... Как показывает опыт истории, человечество часто начинало постигать ценности с разрушения их... Вот сегодня в зоопарках редких зверей, птиц держат... Придет время — будут деревья, кустарники, травы выращивать. Однажды заявишься ты с внуком и скажешь ему: «Смотри, сынок, это елка. Помнишь, в музее старое пианино видели? Из нее сделано. Книги, тетради, карандаши, гитары — все делали из дерева». И он будет глядеть на тебя во все глаза. А если ты ему скажешь, что когда-то на весновке многие сотни, а может, и тысячи таких елок сам скатал, он подумает, что ты жил в незапамятные времена, — Пеледов окинул взглядом Мишку, тощего, растерянного, в прожженной фуфайке, и рассмеялся. Мишка согнал. с лица удивление и засмеялся тоже.
Подошли к воде и для порядка потолкали от берега бревна, хотя они и сами плыли неплохо. Постояли, глядя вверх по реке, и снова вернулись к костру.
— Учись, — как бы продолжая начатый разговор, сказал Пеледов и вновь уселся на лапник, — тебя, может, не подстрелят, успеешь что-нибудь сделать. Теперь ваша очередь спасать мир. Мы один раз отстояли его, хорошо заплатили. Вы умнее будьте, подешевле постарайтесь.
Мишка не знал, что сказать. Ему сделалось как-то стыдно, будто он и его сверстники уже пропустили что-то важное в спасении Земли, всей жизни на ней. Ничего не делали и не знали, что надо делать, а уже виноваты. Как же так?..
— Сука он, ни дна бы ему ни покрышки! — сказал Пеледов.
— Кто? — не понял Мишка.
— Гитлер! Эта тварь не имеет даже права лежать в Земле вместе со всеми. Это унижает Человечество. Если бы нашлись его останки, то следовало бы их вышвырнуть куда-нибудь в отхожее место вселенной. Легче было бы всей планете. В Земле место другим. Знаешь, как сказал Сергей Орлов?
Мишка стихов не знал и был удивлен чем-то большим, не убирающимся в эти строчки. Он вообще был ошеломлен простым и горьким рассуждением Пеледова о самом важном на Земле, о том, до чего бы ему одному долго не додуматься. И рядом с этим неудачи собственной жизни показались такими маленькими, что о них даже вспоминать казалось стыдно.
Какое-то время они сидели у костра молча, и Мишка боялся взглянуть на Пеледова: таким необычным он оказался человеком, что становилось как-то неловко и за себя и за бригаду — за всю эту жизнь, что заставила Пеледова катать бревна, заниматься таким грубым и бездумным делом...
Было непонятно и то, почему ему, почти незнакомому парнишке, рассказал он все это. Так, случайно, или нарочно? «Чего он ждет от меня?» — думал Мишка.
Пролетела куда-то вниз по реке кряковая утка, а за ней селезень, шарпя на лету низким голосом. Это была Одноглазая, она летела проверить, где сейчас люди, уходят ли они наконец с реки.