— Умная девочка, — похвалил её Алес, впрочем, без насмешки. — Дыши носом. Так проще успокоиться.
Он перенёс обмякшее тельце девушки на диван, а сам пристроился рядом, на краешке. Подозрительно нахмурился, откидывая прядь с побагровевшей щеки, и строгим родительским тоном повторил вопрос:
— Что случилось?
Поперёк горла встал жёсткий, давящий комок. Студентка боялась, что истерика возобновится, стоит ей попытаться протиснуть через него любой звук. Поэтому просто зажмурилась, продолжая часто и глубоко дышать.
— Не можешь говорить?
Меральда кивнула.
— Запиши трансляцию. Голосовую, визуальную, полную, если хочешь. Давай, — раздался щелчок и холодный металл с настойчивостью преданного пса ткнулся в её предплечье.
«Ван Орисо был неправ» — говорилось в записке, но девушка не смогла сдержать эмоций. Слова пропитались горечью и безнадёгой, как обеденная салфетка пролитым супом.
— Загрузи свои библиотечные трансляции в картридж, посмотрю свежим взглядом.
Роз разместил прямоугольную пластинку на столе, включив открытую раздачу. Теперь он мог листать записи в точности как страницы книги. Меральда повернулась набок, поджав коленки и обхватив руками живот. Она наблюдала, как мужчина вдумчиво раскладывает карточки по столешнице, будто какой-нибудь пасьянс. Несколько раз подходил к ней, уточняя некоторые помарки, просил дорисовать испорченные влагой чёрточки, с дотошностью выводил углы и размытые линии. Девушке следовало исполниться благодарностью, но все чувства куда-то утекали через надсадно болящую брешь в центре груди. В конце концов, текстильная пародия на старинную рукопись превратилась во внушительную стопку, сложенную в правильной последовательности. Алес бережно подхватил её и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Вернулся уже с пустыми руками, опустился на корточки, прямо напротив ничего не выражающего лица ученицы, и скорбно покачал головой. Наверное, ждал, что Меральда снова на него накинется, но она лишь бесцветным голосом спросила:
— Что будете делать с тряпками?
— Не люблю оставлять улики. Постираю и отнесу няне, в большом хозяйстве всегда пригодится.
— Давайте я постираю, — студентка приподнялась, но Алес Роз удержал её за плечо.
— Лежи уж, восстанавливай нервишки. Нам ещё в таверну ехать.
Время ощущалось как река, прорвавшаяся через плотину. Оно неслось наперегонки с ветром, грохочущее, неуправляемое и безжалостное, а самое пугающее, что ни у кого не было шансов отстать. Время в сущности являло собой пятую стихию, первозданную и такую же опасную, как вода, огонь или воздух. Меральде казалось, что сломанной плотиной стала она сама, вынужденная считать секунды, каждая из которых стучала в голове тревожным набатом. Встретиться с инженером ей удалось уже после полудня. Иона забаррикадировалась в комнате и велела никого не пускать. Ученице повезло, ведь её спутник способен был договориться даже с химерой, чего уж говорить об опрятной хозяйке самого убыточного заведения в городе. Правда, сейчас, пока на втором этаже проживали туристы, харчевня на первом никогда не пустовала. И некоторые посетители с интересом поглядывали на девушку, наряженную в огромное чёрное пальто и со странным конусом на макушке. Близилось время обеда и Меральда вызвалась отнести кушанья замкнутой постоялице. Две подавальщицы и без того крутились по залу с вымученными, будто приклеенными, улыбками. Флетчберг открыла не сразу, сначала убедилась, что человек за дверью обладает женским голосом, а потом долго рассматривала прибывшую сквозь щёлку.