— Орешек, тебя расколют меньше чем за минуту. Давай объясню на пальцах. Гарнизон дважды скопировал твой архив, и в нём не было ни одной полезной записи, — Роз продемонстрировал рогатку из указательного и среднего и несколько раз провёл мимо кулака второй руки, убедительно изображая пустоту, — А должно быть так, — скрестил пальцы два на два в виде решётки и многозначительно помахал ею перед носом собеседницы. Широкий рукав съехал к локтю, девушка заметила забытый на запястье браслет. — Я достаточно понятно излагаю?
— Трансляция будет выглядеть подлинной. Теперь я знаю, как работает ценз, и смогу его обойти, — Меральда изо всех сил боролась с желанием заткнуть уши. Казалось, он намеренно рушит её единственный план, на исполнение которого остался куцый кусочек дня.
— Тебя засунут в идеограф и выпотрошат как индюшку, — черты его лица заострились. Алес снова напоминал своего хладнокровного брата, поэтому слова прозвучали как угроза, а вовсе не дружеское предупреждение.
— Так научите меня. Что мне сделать, чтобы этого не случилось? — она выбросила вперёд картридж, будто возводила барьер между собой и чёрствым взглядом палача. Меральда перестала видеть тёмную обивку салона, истёртые сиденья и рассерженного визави. Перестала слышать стук колёс о булыжную мостовую, шум дождя и собственное дыхание. Просто целиком окунулась в мучительную агонию безысходности, рухнула в бездну, до краёв наполненную вечной скорбью. Её глаза нехотя смотрели на растворяющуюся в тумане фигуру Хотиса, а уши воспринимали только треск трезубцев и нарастающий жуткий крик, резонирующий в её же глотке. Не умереть на месте ей позволяло лишь неуловимое ощущение ценза, но и оно исчезнет, если записать этот эпизод по памяти. Меральда действительно видела, слышала и даже чувствовала это. У веридикта не будет повода уличить её во лжи.
— Твою мать! Вот поэтому я и ненавижу синки! — браслет профессора врезался в стену и скатился, недовольно бряцнув напоследок. — Какого тумана я до сих пор тебя терплю?! Хамишь мне, избиваешь, а теперь ещё и навязываешь свою пылкую влюблённость. Хочешь знать моё мнение? Твой распрекрасный Хотис действительно держал в руках украденный экспонат. Точка.
— Вы не можете этого знать.
— Ещё как могу, — его глаза хищно сузились. — Историки обрабатывают каждый экземпляр особым составом, для пущей сохранности. На манжетах его рубашки остались следы раствора. Как жаль, что в тот день он не входил в библиотеку.
— Есть ещё какие-то улики, о которых мне следует знать? — с трудом сдерживая ком в горле, спросила она.