— Ты что, дунула на меня?
— Извините, профессор. Я просто устала, — пролепетала ученица и отвернулась. Бессонная ночь и вправду давала о себе знать. Сознание выключалось постепенно, как разряженный флюорит, но не окунало её в блаженную темноту. Вместо этого её тело долго варили в кипятке, заставляя прихлёбывать воду из чана. Тут же обожжённые губы, от которых не должно было остаться ничего, кроме выбеленных костей, утыкались в хрустящую корку льда. Спустя ещё вечность голубая тюрьма сменилась пеклом и языки пламени принялись с голодной жадностью слизывать с неё кожу. А потом закоптелый огарок, который не мог даже кричать, потому что его связки превратились в уголь, забросили в нижнюю зимку криокамеры и закрыли дверь.
Чехарда нестерпимого жара и режущей стыни прекратилась внезапно. Меральда вынырнула из студёного озера, хотя уже и не пыталась плыть, целиком отдавшись агонии. Волосы промокли и слиплись, в глаза хлынули солёные струйки пота, а мышцы как будто раздулись, стали большими и рыхлыми, напитавшись влагой. О том, что на самом деле она не безнадёжная утопленница, девушка догадалась по зелёным стенам комнаты, в которой очнулась. Кроме того, на неё навалилось безграничное, всеобъемлющее спокойствие, которого невозможно достичь никакими практиками. Эманации изумруда действовали хоть и грубо, но безотказно. Какое-то время она лежала, рассматривая потолок сквозь ресницы. Необходимость спешить металась в черепной коробке, словно запертая птица, хлопала крыльями, царапалась и больно тыкалась клювом. Но всё равно была недостаточно сильной, чтобы победить искусственную апатию, чрезвычайно приятную, надо заметить. В палату кто-то вошёл, но Меральда не посмотрела в сторону двери, у неё даже не возникло такого желания. У неё вообще не было никаких желаний, лишь что-то зыбкое и призрачное, записанное на подкорку в далёкой прошлой жизни.
— Меральда? Ты меня слышишь? — вяло спросил голос. — Лекарка, у неё открыты глаза, она в сознании? Выключите хренов изумруд, я не могу сосредоточиться.
Спустя мгновение, девушку захлестнула волна паники. Она выдернула торчащую изо рта трубку и едва успела свеситься с кровати, прежде чем её вырвало. Утирая губы, она впервые обратила внимание, что на ней нет одежды. Непослушные конечности с трудом прикрыли наготу. Озираясь, как загнанный зверь, Меральда скользнула взглядом мимо встревоженной физиономии Алеса и уставилась на женщину. Этот пристальный взор должен был как минимум поджечь её мантию.
— Почему вы впустили постороннего? — жалобно проскулила она. Затем громко прочистила горло, напрягла связки, но так и не дотянула до классического визга: — Вы не имели права!
— Полегче, орешек, — профессор мягко обхватил девушку за плечи. Жест был призван успокоить её, привести в чувство, но вместо этого прошиб таким напряжением, что тело свело судорогой.
— Уберите руки, уберите! — взвыла она, закачавшись взад-вперёд, как деревянная лошадка. Из глаз брызнули слёзы, слишком сильно, чтобы быть настоящими. Роз стянул рубашку через голову и повязал рукава на её шее на манер фартука.
— Лекарка, не оставите нас на пару минут? — заискивающе обратился он к женщине.
— Мне необходимо взять анализы у вашей невесты. Возможно, яд ещё не вышел полностью, — безапелляционным тоном заявила та.
Меральда вскинула заплаканное лицо, не зная, чему следует удивляться в первую очередь. Её пытались отравить? В пучине бреда она умудрилась обручиться с Алесом Розом? Чёрный шёлк не просто прятал её голость, он был тенью безопасности, позволял расслабиться. Поэтому, когда лекарка подошла и подставила баночку, чтобы собрать с щеки пациентки несколько капель, она не стала сопротивляться.
— Меральда, какого тумана?! — взревел профессор, как только закрылась дверь. Он с размаху шарахнул подошвой по узкому комоду. Предмет мебели опасно накренился, вразнобой скрипя ящиками. Внутри гремели инструменты. — Ещё каких-то долбаных полчаса и тебя бы не откачали. Тридцать, на хрен, минут!
Девушка смотрела, как Алес громит палату, ничуть не стесняясь своего обнажённого торса, и не понимала, почему он, собственно, злится? Она что, испортила его планы? Вот кому сейчас действительно пригодился бы камень безмятежности.
— Я не знала, что принимаю яд. Это не было попыткой самоубийства. Так в чём вы меня обвиняете, профессор? — Розу пришлось побороть свою сиюминутную тягу к вандализму, иначе он не расслышал бы тихий, отрывистый голос Меральды. Его перекосило. В три шага преодолев расстояние до кровати, он больно обхватил её нижнюю челюсть и со свирепым энтузиазмом принялся тормошить, имитируя речь.