Реакция Алеса на её умозаключение выглядела неоднозначной и заметно поостудила уже было закипающее внутри ликование. На лице профессора отразился полный спектр эмоций, от отрицания до сомнения, от ярости до гранитной невозмутимости, и сменялись они так быстро, будто мысли в его голове перевозил крошечный экспресс.
— Давай не будем делать поспешных выводов, — мягко попросил он.
— Но ведь всё сходится! — запротестовала Меральда, да так жалобно, словно от его согласия напрямую зависело, превратятся ли эти выводы в действительность. — Из семерых свидетелей Мираж покинули только я и ребёнок, которому всё равно никто не поверит. А если его качественно запугать, то он и вовсе не раскроет рта.
Алес рассмеялся.
— Да ладно! И что такого ты можешь рассказать о Мираже? Или о Каструм-Маре? Или в чём вообще состоит твоя вымышленная теория заговора?
— Комиссар даже предлагал мне работать на гарнизон, — обиженно пробубнила девушка. Ответить по факту ей было нечего. Весь их город был каким-то неполноценным, исковерканным, патологически неправильным. Там нет конденсаторов и всегда идёт дождь. Там не действует селестинит, дома стоят на земле, а у транспорта есть колёса. Овощи и фрукты либо гниют, либо срываются недоспелками. Мосты непременно оказываются готовыми лишь наполовину. Одна пропасть огорожена высоченной стеной, а другая — простой тонкой верёвкой. Жители не уезжают оттуда и никто не приезжает к ним. В местной здравнице не используют изумруды, а кое-кто ещё и не может применять сальватор. Кроме того, он ведёт запрещённую частную практику, а «безупречные винтики правосудия» не только закрывают на это глаза, но и злоупотребляют его беспринципностью. Например, когда нужно избавиться от неугодного свидетеля. Но как раз эту часть и просил проверить Алес Роз, в остальном не было ничего крамольного. Странного, непривычного, противоестественного — полно, и всё же это их быт, а не умысел.
— Ты называешь следствие. Попробуй чётче обрисовать мотив, мой маленький сердитый орешек, — мурлыкнул профессор Роз, отошёл от постели и, демонстративно разведя руки, медленно повернулся. — Вчера я был в Мареграде, сегодня я в Хэндскае, а через неделю снова окажусь в Мираже. И заметь, никто не попытался меня убить.
Меральда нахмурилась. Что-то неуловимое мелькнуло в её голове, но так и не успело сформироваться в полновесную мысль. Частично одетый Алес Роз определённо мешал ей сосредоточиться.
Позже, когда глаза девушки стали сухими, а кожа разве что лоснилась, требуя основательного мытья, у неё состоялась закрытая беседа с лекаркой. Меральда подтвердила россказни Алеса, изо всех сил имитируя описанную им пылкость чувств. Из-за природной стеснительности получалось, мягко говоря, не очень, но и лекарка не была профессиональным дознавателем, потому простого заверения оказалось достаточно. Чтобы не угодить в палату для безумцев, к коим легко приравнять неудачливых самоубийц, пациентка добавила к истории свою толику лжи. Как переосмыслила ценность жизни и даже хотела спастись, но к тому времени скверна уже уложила её на лопатки. Меральда намеренно избегала деталей — две противоречивые версии послужили бы поводом для вызова архангелов. Нельзя попадаться в руки младшего Хари до того, как она встретится с правозащитниками. Пока девушка отыгрывала протрезвевшую ревнивицу, отвечая на аккуратные вопросы лекарки, внутри что-то ёкнуло. Пульс затанцевал, отбивая чечёточный ритм паники. Профессор, мать его, криминалистики откровенно налажал. Какой из него охотник? Каждая столичная собака знает его в лицо.