Ей чудилось, будто там, на вершине, прямо в это мгновение из Хотиса вынимают воспоминания, вычерпывают огромной ложкой, как суп из кастрюли, делая его всё более пустым и холодным. Он не помахал ей на прощание, не улыбнулся, даже не посмотрел, словно уже отсутствовал, оставив свою необитаемую шкурку пялиться прямо перед собой и держать идеальную осанку, нисколечко ему не свойственную. А что, если Хотиса Вертигальда стёрли ещё в Каструм-Маре? Мнимая законопослушность комиссара не помешала ему отравить её, пусть и чужими руками. Сильно искалеченными и никогда не заживающими руками. Вот только профессор криминалистики относился к её версии событий крайне категорично. Пообещал во всём разобраться и, если Меральда окажется права, первым закричать о случившемся. Но до тех пор призывал студентку помалкивать. И, естественно, ничего не объяснял, кроме необходимости переговорить с Бравиати лично. Он уже дал понять, что репутация брата его не беспокоит, скорее, он был бы безмерно счастлив найти грязное пятно на парадном мундире Тобиэла Хари. Жажда юридической справедливости тоже не умещалась в рамки его личности, по многим причинам. Алес не просто закрывал глаза на то, что Меральда собиралась сделать, он учил её не попадаться. Иногда обычное потворство ходило по тонкой грани, на стыке с реальным и вполне наказуемым соучастием. Сюда девушка относила уничтожение картриджей с уликами. Профессиональный интерес? Смешно. Высокие моральные качества? Вообще мимо. Неужели профессор действительно дружил с Азесином Бравиати? Тогда это была очень странная, извращённая дружба. Розу нравилось испытывать границы благодушного спокойствия лекаря, а тот, в свою очередь, словно не замечал брошенных колкостей и запускал его так глубоко, что шпильки наверняка уходили в подкожье. Может, был благодарен Алесу за спасение, подробностей о котором Меральда не знала? А профессор, выручив лекаря однажды, чувствовал себя ответственным за его дальнейшую судьбу? Похоже на правду. По крайней мере, ближе к ней. Остальные предположения девушка признала несостоятельными ещё в зародыше.
Меральда боялась, что Алес переубедит её, докажет непричастность гарнизона и тем самым лишит лёгкого пути. Пока она твёрдо уверена в их порочности, то будто бы и не ошибается. И это мерзко, думать, что незнание освобождает от ответственности. С тем же успехом она могла продолжать верить в собственную безопасность, зарыть голову в песок и ждать, когда её сожрут хищники. Правда, с одной разницей — такой урок жертва обязательно усвоит, на все сто процентов, но ей больше не представится шанса применить этот полезный опыт на практике. В случае чего Меральда признает свою ошибку и непременно раскается, но разве от раскаяния станет легче хоть кому-нибудь, кроме неё самой? Покушение на убийство — слишком серьёзное обвинение, чтобы разбрасываться им налево и направо. Впрочем, как и кража музейного экспоната. Будут ли архангелы мучиться кошмарами по ночам и посыпать голову пеплом за то, что схватили невиновного? Вряд ли. Она сожалела бы о таком до конца жизни, а значит, она лучше главного комиссара. И хуже его брата, который предпочитал просто не совершать ошибок. Девушке явно было к чему стремиться, поэтому она решила абстрагироваться от самого очевидного варианта и проанализировать события до него. В качестве старта ей пришлось признать, что температурная свистопляска началась ещё накануне ночью, задолго до того, как Бравиати влил в неё «целительную эссенцию таволги». А единственным, что она употребила в течение дня, был ароматный чай в доме Вельды Туркан. Агроном-самоучка, наконец отхватившая себе заезжего жениха, казалась отстранённой, но только потому, что все её органы чувств сконцентрировались на Томе Моте. Могла ли она приревновать артиста к незнакомой девчонке, неожиданно появившейся у них на пороге? Могла ли добавить яд в чашку? Определённо могла. Но откуда у неё взялась скверна? Версия требовала уточнений. К тому же Меральда действительно подцепила простуду. Это усложняло поиск исходной точки, момента, когда симптомы отравления проявили себя впервые. Но вот что интересно: в здравнице быстро разобрались с инфекцией, воспользовавшись сантеграном. Почему Азесин дал ей какую-то травяную настойку, вместо того, чтобы продезинфицировать организм минеральным раствором?