— Не волнуйся, орешек. У ненависти не бывает предела.
Затем всё-таки перебрался на матрас, улёгшись лицом к стене. Минутка откровений закончилась, а Меральда так и не узнала, почему Алес презирает брата. За очевидной завистью скрывалось что-то ещё.
Студентка топталась у входа в зал суда, ожидая, когда её вызовут для дачи показаний. Собственной служанки у неё не было, поэтому одолженное платье висело на двух булавках, заколотых по бокам в большие уродливые складки. Профессор Роз проводил девушку до дверей и, перебросившись с архангелами парой неразборчиво-тихих фраз, умчался по своим делам. Начало заседания она явно пропустила — в течение получаса приёмную посетил только усатый мажордом, придирчиво осмотревший все поверхности, теоретически способные скопить пыль.
— Ученица Меральда Каллепс из Хаза, прошу к трибуне! — поставленным голосом позвал её образ герольда Инграна. От лёгкого кивка острая пряжка примяла кожу на дочиста выбритом подбородке.
Присутствие королевского глашатая девушку не обрадовало. Он может искажать слова в пользу обвинения, если Галиарду действительно важно побыстрее обнародовать имя преступника и тем самым лишний раз показать свою карательную власть. После трагического примера ученицы Алрат каждая следующая кража стала не просто беззаконием, а открытым актом неповиновения. Короля не слушают, его не боятся, и нет никакой разницы, что именно у него воруют — бесценные книги из Архива или яблоки с кухни. Оказывается, членов семьи Хари можно убивать. Он прятал этот факт не от потомков, скорее, от современников, и всё ради одного себя, заката великой правящей династии. Хорошо, что её доказательствами были не слова. Пусть попробуют переиначить трансляции.
Девушка неосознанно пригладила юбку и шагнула к двери.
— Столичный гарнизон, девятый пост. Назовите себя и передайте ваш синк, — звенящим тоном потребовал стражник. Сияющие острия трезубца выглядывали из-за его плеча и почти касались серебряного крыла напарника, перегораживая вход. Меральда непонимающе нахмурилась.
— Меня только что пригласил герольд Ингран. И мои показания хранятся на браслете.
— Передайте ваш синк, — заученно повторил архангел. — Съёмка закрытых заседаний запрещена, все документальные свидетельства фиксируются правоохранителями до начала процесса.
Ну да, профессор предупреждал её, что заседание пройдёт в закрытом режиме. Записи она отправила Мите Годет ещё прошлым вечером. И прямо сейчас её вызывали на рассмотрение дела по имени. Почему так неспокойно на душе? Скрепя сердце, девушка оголила запястье и расстегнула цепочку.
Первым, на что она обратила внимание, войдя в зал, стало лицо Хотиса Вертигальда. Немного удивлённое, заметно осунувшееся и бледное, но с вызывающе живыми глазами. Он улыбнулся, поджав нижнюю губу, и неловко взъерошил засаленную медь волос. Меральда чуть не заплакала от облегчения — Хотис, вне всякого сомнения, её помнил. Супруги Годет, словно отзеркаливая друг друга, стояли по обе стороны от трибуны, сохраняя до приторности благожелательные выражения на лицах. Одинаковые серые костюмы делали их похожими на брата и сестру. Мёртин даже носил причудливое украшение на оттопыренном левом ухе. У Меральды возникла дикая мысль, что если разрезать их тела вдоль и ровно пополам, то можно слепить одного человека без ущерба симметрии. Комиссар Хари вытянулся у пустых скамеек, парадный мундир сиял золотом и слепящей белизной. Он безразлично взирал на судей, которых девушка пока не видела, застыв в проходе за их спинами. Кажется, с её появлением в глазах герцога что-то мелькнуло. Выхолощенный, лишённый живой сути, он всего на мгновение превратился в человека, измученного, такого, что едва держался на ногах. Девушка интенсивно помотала головой. Воображение явно подшучивало над ней, извращая неприятную реальность. Галиард сидел в зале, далеко не в первом ряду, и с интересом наблюдал за процессом, поглаживая тыльной стороной ладони седеющую щетину. Бархатные одежды сливались с обивкой скамьи, зато зубчатая корона с резкими гранями чёрно-алого камня словно вспарывала само пространство.
Меральда прошла мимо пышного плеча глашатая и встала к трибуне, огороженной с трёх сторон высокими панелями из благородного тёмного дерева. За судейским столом расположились комиссар Хиг, граф Аилид и его бессменный помощник, виконт Кортье. Главный судья больше не выглядел добродушным — искривлённый скобкой рот и закономерно провисшие щёки наделяли его типичной внешностью кинозлодея.