— Нет, — слегка удивлённо ответил Азесин. — Роз не обладал нужными навыками, боялся, что я дёрнусь или как-то иначе повлияю на его решимость, поэтому я принял анестетик. Не стал объяснять, что от непрерывной стимуляции мой болевой порог значительно выше, чем у других людей.
— А видели результаты ЭКА? Алес показал вам трансляцию?
— К чему вы клоните? — вконец растерялся лекарь, озадаченно хмурясь.
— Разрешите взглянуть, — девушка поднялась и шмыгнула ему за спину. Смущённо зарылась пальцами в каштановые волосы и прядь за прядью осмотрела весь затылок. У основания черепа обнаружилась маленькая бледная линия.
— Откуда у вас этот шрам? — требовательно спросила она, разглаживая короткие волоски.
— Меральда, — с горьким смешком выдохнул мужчина, тем не менее держась прямо и лишь немного наклонив голову, чтобы ей было удобнее ворошить его причёску, — Я не возьмусь пересказывать историю каждого шрама, хотя бы потому, что не всегда присутствовал при их появлении.
— Ладно, — ничуть не устыдившись, продолжила ученица. — Алес Роз приходил к вам в здравницу перед отъездом в столицу? Уточнял характер раны, полученной Хотисом Вертигальдом?
— Ах, вот вы о чём, — понимающе закивал Бравиати. — Да, он действительно ввалился в мой кабинет и остался крайне недоволен медицинским заключением. Пожалуй, мне стоило указать, что травма могла быть нанесена намеренно.
— Вы осматривали всех прибывших в Каструм Мар? У кого-нибудь из них имелись повреждения или следы повреждений, как у Хотиса? — контрольный вопрос прозвучал шёпотом, будто девушка умышленно давала возможность не расслышать, а следовательно, не отвечать. Если профессор хоть вполовину так умён, как отзывался о нём лекарь, она должна на сто процентов убедиться в его непричастности.
— У покойного Брида Хемпела была поджившая ранка примерно в том же месте. Сказал, что ударился об угол стеллажа в библиотеке, — после задумчивого молчания, признался собеседник. А в ней что-то оборвалось и с головокружительной скоростью впечаталось под дых.
— Спасибо, — всхлипнула Меральда. Она готовила длинную, содержательную речь, но позорно разревелась. Шмыгая носом, сглатывая душащий комок в горле, девушка обняла его сзади, уткнувшись острым подбородком в плечо. Азесин осторожно положил изувеченные кисти поверх тоненьких рук, скрещенных на его груди. Звонкие капли разбивались об алую ткань, а он вздрагивал, словно слёзы жгли сквозь перчатки. Можно подумать, это ощущалось больнее, чем его вечная агония. Или наоборот, прилащивало измученную душу, как бездомную, недоверчивую кошку. Меральда плакала не только потому, что ошиблась в выборе союзника, позволила первому попавшемуся проходимцу себя одурачить. Она действительно надеялась, что заставит тьму отступить, испуганно сжаться в клубок, ища место, куда не доберутся робкие лучи просыпающейся человечности. Притворная добродетель страшнее чистого зла. Нельзя спрогнозировать, когда с трудом балансирующий канатоходец рухнет в бездонье. Она молилась, чтобы Азесин сумел дойти.
Спустя целую вечность, в дверь постучали. Девушка разомкнула объятия, хотя сердце по-прежнему обливалось кровью и никакая близость не способна была его исцелить.
— Прибыл капрал Грихо. Лекарь, у меня сообщение от комиссара, — стук повторился, размеренный, чёткий, как и всё, что делали архангелы. Бравиати метнулся к входу и отпер замок. Разумеется, герцог воспользовался внутренней связью гарнизона, поэтому подслушать что-либо оказалось невозможно.
Тем временем Меральда решила ещё раз проанализировать исповедь Азесина Бравиати. Она так и не спросила про вышитый платок Алратов, но, очевидно, приговорённая девушка сама отдала его. Меральда имела все основания подозревать, что никто не стирал память Аделари, насильно запихав её в пасть идеографа. Профессору Розу просто нужно было настроить наивную свидетельницу против правосудия. Либо лекарь присвоил вещицу, оставил на память, в чём сложно усмотреть что-нибудь плохое. Фармация едва не свела его с ума, продолжив свои жуткие опыты даже после отмены наказания. Хуже того, генетики распоряжались его руками, ставя загадочные эксперименты над преступниками. Он мог известить о случившемся Тобиэла Хари и предъявить камень, тогда юрисдикция задвинула бы этих выскочек на место. Или нет? Почему сама ученица так боится, что генетики узнают о её способностях? Не потому ли, что они вправе ткнуть пальцем в любого человека и, ссылаясь на мифические мутации, забрать его в лабораторию? Угроза химеризма слишком развязала им руки, и у короны просто не осталось выбора.