- Не извиняйтесь за него, магистр. Но вы же понимаете, что так нельзя оставлять?
- Понимаете, Даша, у него были основания так говорить.
- У кого? Лорда? Я не про него. Вы согласны, что хранителям нужен покровитель? Возможно, раньше все волшебные сущности помогали богам, потому и их называли хранителями? Если они хранили равновесие Гаэрии? – Меня несло, это был путь, и неважно, что он пролегал не по земле, а среди догадок и зыбких предположений. Я начала вышагивать по каюте. – А потом случилось что-то. Что? Кому помешали хранители, когда должны были всем помогать? Скорее всего, это произошло с процессом становления государственности. Сильда метнулась из одной страны в другую или рассорила нужных людей. Змеи и хранители лесов взимали свои налоги, не делясь с казной. Равнинники вредничали при передвижении войск. Горные малыши…
- Подгорные, - поправил магистр.
- Да, не давали разрабатывать рудники. Да мало ли! Хранители мешали власть имущим. И люди нашли способ удалить хранителей из своей жизни. – Я остановилась. - В моём мире тоже нашли этот способ. Теперь мы отравляем землю, чтобы уничтожить в ней вредителей, отравляем растения, чтобы они выросли крупнее, отравляем водоёмы, чтобы скрыть разворованные деньги на очистку. Из-за отравленной земли, воды и даже воздуха у нас каждый год появляются страшные болезни. Дети растут слабыми. Взрослые проводят жизнь в состоянии хронической усталости. Мне очень хочется, чтобы на Гаэрии этого не произошло. Мой голос – за бога - покровителя хранителей.
- Сложно будет перестроиться, - задумчиво проговорил маг, - не будет ли это шагом назад? Непростой выбор вы предлагаете, Даша.
- Люди стали воспринимать хранителей врагами? Я помню, что тут Ивор кричал.
- В первую очередь, это ударит по вам. И Угмару Орму. – Проницательные глаза магистра, казалось, видят насквозь мои страхи. – Ваш брат, друзья, весь род Виери, которые приютили вас в этом мире, - все они пострадают, как только станут видны последствия этого шага.
Я молчала. Мои слова были правдой до последнего слова, но что они значили перед благополучием близких? Я лихорадочно искала выход. Сберечь хранителей? И подставить леди Илору под осуждение толпы, а то и хуже. Пособничество врагам и измена родине? И могу ли я решать за коренных велиров?
- А вы, Вигорд? Вы хотите, чтобы хранители вернулись?
- Это мечта, Даша. Любой мальчишка надеется выловить в реке Змея. А сколько поэтов было вдохновлено сильдами! Мой дед до самой смерти упорно оставлял подношения полевику и Хозяину леса. Да, я хочу. И предвижу множество трудностей этого возвращения.
- Но если оно будет осуществляться постепенно? Ивор назвал меня сильдой – и сам в шоке. А когда сильды возьмут покровительство над искусствами, как, вероятно, и было до исхода, - люди привыкнут. Можно удивиться раз, два, а потом человек привыкнет.
- Очень постепенно. В этом случае обязательно нужен тот, кто будет руководить и отслеживать контакты с людьми, чтобы они изначально проходили добрососедски.
Я припомнила лейтенанта Иртанова. Сейчас тоже сидела и строчила:
"Покровитель хранителей
Задачи:
постепенное возвращение; контакты с людьми в положительном ключе…"
- Нам принципиально важно, какого пола будет этот опекун? Его опыт работы с мифическими существами?
- Главное, чтобы он работал, - развёл руками магистр Танну.
- Кстати, это возвращает нас к хорошему вопросу Ивора: чем люди в Гаэрии платят богам за заботу?
- Вроде бы и ничем, - задумался маг, - подношения добровольны, в храм так же – ходят, если испытывают потребность. Но если богом выражена воля, то исполняется она неукоснительно. – Взглянув на пустующее место военачальника, добавил. – Почти всеми.
- Угу, кроме тех, у кого приказ.
- Не судите его строго, Даша. Вы не знаете, лорд Ивор с первым лучом не просто родственники, они ровесники и близкие друзья. Вместе росли, вместе учились. И Ивор был первым, о ком подумал лорд Угмар, доверяя сопровождать вас в пути. Если бы не это обстоятельство, вы бы уже получили от Ивора предложение стать лаире. Не просто так он назвал вас сильдой. Считается, что сопротивляться сильде способен только любящий истинной любовью.
Я завела пальцы в волосы и резко откинула ладони, будто вытряхивая все несвоевременные мысли:
- Полный абзац! Теперь я, конечно, должна растаять и сказать: "О! Тогда – да, тогда всё понятно и простительно". Ладно, не хочет помогать, пусть хоть не мешает. А может, это судьба, чтобы никто, кроме нас двоих, не знал о покровителе хранителей? – просительно произнесла я.
- Я тоже буду считать, что это воля Солы, - торжественно пообещал магистр Вигорд Танну.
Офицер натолкнул меня ещё на одну мысль. На следующее утро, когда заря только осветлила небо, я поднялась на палубу, решительная, как рой пчёл, и ласковая, как волчица, натаскивающая волчонка.
Судно ещё спало. Негромко переговаривалась ночная вахта. Ранние птицы рассыпали трели, приветствуя наступающее утро. "Симарг" скользил среди вековых лесов, укутанных в туманную дымку.
Ален нашёлся на корме. Против обыкновения, руки у него были пусты, и, казалось, что он просто наслаждается уплывающим видом.
- Привет, - удивился он, - ты рано.
- Доброе утро, Ален.
Я уселась по-турецки, не загораживая ему восход.
- Я хочу рассказать тебе одну из историй моего мира.
Он с любопытством кивнул, а я начала негромко:
- Когда только родилась моя бабушка, на нашу страну напал жестокий враг. Её отец и мать ушли воевать в первые дни войны и погибли на фронте, как и сотни тысяч чужих отцов и матерей. Враг превосходил нас вооружением и людьми. Перед тем как напасть на мою страну, он занял много других стран, которые в страхе пропускали его по своей территории, отдавая своих сыновей в его армии, а дочерей отправляя в рабство.
Мы были не готовы к войне и отступали перед этой ордой, поливая каждый отданный метр кровью. Мы цеплялись за каждый город, за каждое село. Это был наш дом, наша Родина! Вместе с отступающей армией шли люди, бросая нажитое, не желая служить врагу. По покорённым землям враг шёл огнём и мечом. Всё село загоняли в храм и сжигали людей заживо. Заставляли копать огромные ямы, укладывали пленных друг на друга и засыпали землёй. Вдоль дорог на деревьях висели трупы, а стоны сброшенных в глубокие шахты доносились неделями.
И застонала сама земля, прокляла захватчиков. В каждом селении, на каждой улице появился плакат. Прекрасная в своей ярости женщина смотрела в глаза и спрашивала: "А ты записался добровольцем?".
И каждый видел в этой женщине свою мать, свою Родину, щедрую и сильную. Это она не спала ночами у колыбели, это она отдавала последнюю корку хлеба ребёнку, это она положила все силы, чтобы дети были счастливы.
И тогда встали её дети плечом к плечу. И павшего заменяли брат, сын, внук. И старики вышли на пашни. И дети трудились за матерей и отцов.
Враг был разбит, трусливо бежал в своё логово, а за ним по пятам следовало возмездие. И не успокоилась богиня, пока не настигла в самой норе остывший труп врага, ибо он отравился от страха.
С тех пор прошло много лет, но лицо той женщины с плаката, воплотившего самую суть Родины, знает каждый человек в моей стране. На том месте, где произошла битва, сломавшая ход войны, стоит статуя огромного роста, которая так и называется "Родина-мать зовёт!".
Я замолчала. Почему-то меня колотило и к горлу подступали не то рычание, не то слёзы. Вздыхаю поглубже, чтобы выгнать этот непонятный транс, будто кто-то говорил моими устами. Ален молчит, смотрит вдаль.
- Я очень горжусь своей Родиной, - произнесла тихо, - но, надеюсь, что мои дети назовут Родиной Велирию. Прекрасную и величественную страну, очаровавшую меня с первого взгляда. Сможешь ли ты нарисовать её так, чтобы каждая черточка была родной, чтобы сердце щемило от любви и гордости, чтобы ни один враг не посмел поднять руку на нашу страну?