Тогда выдержка Бена казалась ей проявлением благородства. Сейчас Трейси переменила мнение на этот счет и пришла к заключению, что Кросби просто сделал ловкий ход, ведя с ней своеобразную игру. А на самом деле у него наверняка имелась другая женщина, сполна удовлетворявшая все его мужские желания. По замыслу Бена, юная невеста должна была созреть для первого интимного опыта, чтобы острота новых ощущений заставила ее восхищаться умелым супругом и боготворить его. Кросби хотел сделать жену своей рабыней, готовой выполнить малейшую его прихоть в любое время дня и ночи. Какая холодная расчетливость!
Трейси частенько задумывалась о том, как развивались бы их отношения, если бы она не вышла в сад в тот роковой вечер и не услыхала разговор, совершенно не предназначавшийся для ее ушей. Скорее всего, все продолжалось бы по-старому, она довольствовалась бы положением миссис Кросби и была бы по-своему счастлива.
Впрочем, еще до того ужасного дня Трейси начинала тяготиться своим образом жизни. Разумеется, она не могла бы предъявить какие-либо претензии мужу. Бен обеспечивал ее всем, чего она только могла пожелать.
Поначалу это было замечательно. Став женой Бена Кросби, она попала в мир, о существовании которого лишь догадывалась, — в элитный мир изысканных туалетов, официальных ужинов и умопомрачительно дорогих ресторанов. Несколько первых месяцев Трейси была в восторге от всего этого. Но постепенно однообразие подобного существования начало приедаться. Ей наскучило целыми днями напролет только тем и заниматься, что примерять наряды да ездить по парикмахерским салонам, преследуя единственную цель — сделать свою внешность безупречной, чтобы вечером блистать на каком-нибудь приеме рядом с мужем.
Едва закончился медовый месяц, как Трейси стала видеться с Беном все реже и реже. Шесть дней в неделю он проводил в офисе. Но и в воскресенье дела обстояли ничуть не лучше, потому что Кросби часами говорил по телефону с деловыми партнерами.
Когда Трейси однажды за завтраком отважилась посетовать на то, что временами ей бывает скучно и одиноко, Бен посоветовал ей записаться на курсы вышивки. А когда она намекнула, что, вместо того чтобы попусту тратить время на курсах, она могла бы родить ребенка, супруг запретил ей даже думать об этом по меньшей мере до следующего года. Он хотел, чтобы Трейси принадлежала ему одному.
А потом наступил день, когда к Трейси пришло прозрение. Как жаль, что у нее не хватило мужества швырнуть Бену в лицо все, что она о нем думала! Вместо этого она до полуночи лежала в постели, размышляя о своих дальнейших действиях и прислушиваясь, не раздадутся ли на лестнице шаги супруга…
Он пришел только к часу ночи.
— Ждешь меня, дорогая? — произнес Бен, едва переступив порог спальни. — Как мило с твоей стороны! — И он начал раздеваться.
Трейси молча наблюдала за ним, чувствуя, что во рту у нее пересохло, а желудок сжимается от страха и отчаяния оттого, что она попала в подобную ситуацию, а также из-за собственной глупости, позволившей Кросби с такой легкостью обвести ее вокруг пальца.
Но как, скажите на милость, могла она догадаться, что он представляет собой на самом деле? Его ни в чем нельзя было упрекнуть. Напротив, он всегда был очень добр к ней и старался претворить в жизнь все ее романтические мечты, особенно в постели. Ни один мужчина не мог быть лучшим любовником, заботливым и внимательным.
Все эти мысли вихрем завертелись в голове Трейси, когда Бен лег в постель рядом с ней. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но муж тут же прильнул к ее губам в нежном поцелуе. Гораздо более нежном, чем обычно. Трейси надеялась, что продолжения не последует, что этот поцелуй означает пожелание спокойной ночи, однако Бен и не думал останавливаться. А вскоре уже и сама Трейси не захотела прерывать его действия.
Потом она лежала без движения, ошеломленная и подавленная. Как могла она позволить Бену сделать то, что он сделал? И как могла испытать от этого удовольствие?
Именно этот эпизод помог Трейси окончательно утвердиться в мысли, что ей необходимо избавиться от физического присутствия мужа. Она должна убежать! Ибо, если она выложит Бену правду, признавшись, что невольно подслушала его беседу с Эриком Прайсом, он непременно постарается уговорить ее. Будет убеждать ее, что она все неправильно поняла и что на самом деле он никогда не испытывал к ней ничего, кроме любви, и сейчас продолжает искренне любить ее.
Кросби был прирожденным торговцем. Он умел толково и убедительно разговаривать с людьми. Неудивительно, что его бизнес процветал! Обладая редким умением доказать собеседнику, что черное — это белое, и наоборот, он не стеснялся вовсю пользоваться этим своим даром, если в том возникала необходимость. И уж, разумеется, Бен не откажется прибегнуть к сексу в качестве одного из главных аргументов. Он постарается обратить интимные супружеские отношения против Трейси, сначала умело обольщая ее, а затем подкупая удовольствием, какое только он один мог ей подарить.
Трейси была уверена, что, если она позволит мужу реализовать все это, она пропала! У нее хватило бы сил вынести многое, но жить во лжи… Нет, только не это! Она слишком любит его, чтобы позволить себе подобное! Собственно, ее жизнь и состояла только из любви к нему. Ради него она бросила все, что ей было дорого: сестру и ее мужа, добродушного здоровяка Пита, дом и привычный образ жизни, главным атрибутом которого являлись частые выходы в море на катере.
Но оказалось, что Трейси лишилась всего, что любила и к чему привыкла, ради какой-то иллюзии. Ради обмана и западни…
На следующий день у Трейси уже готов был план побега от подобного супружества и от мужа, обладавшего безмерной властью над ней. Кстати, ночью Кросби вновь продемонстрировал эту власть, несмотря на то, что Трейси, как ей казалось, нашла подходящую отговорку, чтобы не заниматься любовью, — она заявила, что у нее болит голова и общее состояние организма оставляет желать лучшего.
Но подобная уловка привела лишь к тому, что Бен заставил Трейси принять таблетку от головной боли, а затем принялся делать расслабляющий массаж с использованием ароматических масел. К слову сказать, это был очень долгий и чувственный массаж. В конце концов Трейси полностью отдалась во власть умелых рук мужа, презирая себя за слабость, но все же не имея сил отказаться от удовольствия. Бен бесконечно долго производил эротическое исследование обнаженного тела жены, завершившееся так, как оно и должно было завершиться, принимая во внимание то, что под конец Трейси уже не могла сдержать стоны наслаждения. Чуть позже она хрипло вскрикнула, крепко стиснув мужа бедрами, а он, должно быть, решил, что причинил ей боль, потому что поспешил извиниться. В эту минуту Трейси почти верила, что ошиблась в своих выводах и Бен действительно любит ее.
Разумеется, подобные мысли навеяло ее отчаянное желание быть любимой тем, кого сама она любила больше жизни.
И Трейси решила, что в третью и последнюю ночь, которую ей доведется провести в супружеской постели, она не позволит унижать себя. Больше ей этого не вынести. Она пришла к заключению, что ей придется взять инициативу на себя. Это решение далось ей с трудом, но только так она могла сохранить остатки гордости и самоуважения. Лучше она встретит неизбежное с достоинством, чем будет вести себя подобно беспомощной жертве.
Вечером Трейси разделась донага и легла в постель, дожидаясь прихода мужа. Затем она первая начала ласкать Бена, чем привела его в изумление. За все время супружества она не совершала ничего подобного. Ее неожиданное поведение явно заинтриговало Бена и даже польстило ему. Впрочем, он не подозревал, что действия жены продиктованы отчаянием.
Ирония заключалась в том, что Бен заразился ее пылом и его ответные ласки обрели особую страсть, которой Трейси прежде не приходилось испытывать. Это в свою очередь подхлестнуло ее самое. В ее движениях появилась горячность и неприкрытая страстность, чего не было в первые две ночи после рокового вечера.