Пролог
Гнев от безумия отличается лишь продолжительностью.
Марк Порций Катон Старший
(древнеримский политик и писатель)
Вы умирали когда-нибудь? Не телом, нет – душой. Я вот умерла. Только что.
- Зо?! Ты почему так рано? – мой, теперь уже бывший парень спешно пытается надеть джинсы, что получается плохо – нога отказывается попадать в штанину.
Лучшая подруга, стыдливо прикрывшись моим синим шелковым покрывалом, с ужасом смотрит мне в глаза. В висках начинает стучать, и я понимаю, что, если буду вот так стоять и смотреть, просто грохнусь в обморок.
- Развлекаетесь? – стараясь говорить ровным голосом, произношу, глядя на предателей.
- Я тебя прошу, не руби с плеча! Это не то, о чем ты подумала! – Сергей наконец справился с джинсами и теперь умоляюще заглядывает мне в глаза, - она ведь ничего для меня не значит! Ты же знаешь, что я люблю только тебя!
Фу! Прозвучало как фраза из дешевой мелодрамы, которые я всегда на дух не переносила. Саркастически усмехнулась. Ну конечно, она ведь и в кровати у тебя оказалась только потому, что не значит для тебя ничего, сволочь. Сжав в кулак всю имеющуюся волю, ответила:
- Я ухожу. Можете себя не утруждать – провожать не надо.
Разворачиваюсь, быстро иду во вторую спальню, служившую нам гардеробом и складом в одном лице. Беру первую попавшуюся дорожную сумку. Сметаю с полок все свои вещи прямо на пол и, не утруждаясь упаковыванием, пихаю в поклажу, мрачно радуясь, что перевезла сюда только часть летних вещей. Слышу, как за стеной ругаются двое близких мне людей, и начинаю собираться еще скорее. Поняв, что все вещи уложены, спешно захожу в ванную, и продолжаю сгребать все подряд. Неужели у меня столько средств для волос?! Когда только купить успела? И зачем мне три шампуня? Методично складывая бытовую химию, ломаю голову дурацкими вопросами, типа: почему у меня столько духов, расчесок и масок для лица?
- Уходи немедленно! Это ты во всем виновата!
Очевидно бывший пытается выставить Арину за порог.
- С чего бы?! Она итак тебя не простит уже! Никуда я не пойду!
Рина срывается на визг. Непроизвольно прижимаю ладони к ушам. Минуты две слышу ругань за дверью, вопли подруги, и звук бьющейся посуды. Посуды, которую между прочим покупала я! Осознав, что они могут случайно разбить и мою напольную вазу, выбегаю из ванной.
Вот и они. Стоят, голуби сизокрылые, друг друга прожигая ненавистными взглядами. А ведь еще пол часа назад страстно кувыркались в постели.
- Любимая, успокойся! Она уже почти ушла, - Сергей выпихивает упирающуюся девушку за порог. Она быть вышвырнутой явно не хочет:
- Зой, это он меня соблазнил! Уже полгода обхаживает, я не выдержала просто!
- Я соблазнил?! А зачем же ты носишь юбки короткие, платья облегающие, и грудь постоянно напоказ выставляешь?
- Ты придурок! Я всегда так хожу.
Подруга откидывает черную прядь с лица, и обхватывает себя руками – ее типичный жест во время паники.
Что правда, то правда. Рина никогда не изменяет своему стилю, и выставляет свою ладную фигуру на всеобщее обозрение. Меня всегда поражал наш дуэт: миниатюрная стройная брюнетка, с огромными голубыми глазами, третьим размером, и походкой фотомодели, и я русоволосая, сероглазая любительница удобных каблуков и балеток, не умеющая красиво ходить на тонких шпильках. Мы разные, абсолютно. Я люблю чай, она пьет только кофе. Я обожаю классический стиль одежды, она носит только стильные платья, причем даже зимой. Мы познакомились в третьем классе, и с тех пор были не разлей вода. А теперь, скорее всего, наша дружба закончится. Зная себя, точно могу сказать, что не буду дружить с человеком, который так подло предает. Мерзко все это, и обидно до боли в ребрах.
Почему я здесь стою, и не моргая смотрю на них? Почему убиваюсь по тем, кто этого не достоин? Я сюда зачем шла? За вазой. Значит и идем за … вазой.
Захожу в спальню и понимаю: звон был не от разбитой посуды. Мой антиквариат, подаренный бабушкой на двадцатилетие, валяется на полу кучей черных осколков. Воздух резко закончился, и я задохнулась от обиды. Ну почему именно она? – провыла мысленно и свалилась на пол, ибо ослабшие резко ноги отказались держать хозяйку. Сильные руки попытались меня поднять с пола, но я лишь оттолкнула помощника, и громко взвыла, как раненный зверь. Единственная семейная реликвия, оставшаяся в нашем роду! Зубы противно скрипнули, кулаки сжались, и я подскочила с неожиданной для себя прытью:
- Вы! – я резко и обвинительно выкинула руку в сторону придурков, уничтоживших ценность.
- Ненавижу вас, сволочи! Как вы могли?!
В моей голосе было столько ярости, что казалось, если присмотреться ее отчетливо было видно – темно-синюю и густую.