К черту Малышеву, нужно что-то отвечать. Вот и супруг приподнимает бровь, не понимая, какого дьявола я молчу и позорю его фамилию.
— Мы с Павлом Андреевичем по большей части в кабинете запирались, — приходит на помощь Артем, неловко отшутившись. — А девчонки своими делами были заняты. Неудивительно, что Виталина не сразу может вспомнить. Как ваша сестра?
— В полном здравии, спасибо, — отозвалась я.
Я не понимала, какая муха укусила Алису. Мой отказ подсобить ее мужу? Но ведь Савельев приглашен был до того, как она спросила у меня помощи. Она не могла знать, что я ей откажу.
А ведь это она его пригласила. Точнее, Малышев, конечно, но явно с ее подачи. Так хочется задеть меня? Донести что-то до моего мужа?
— Артем ведет один из проектов Димы, очень успешно хочу сказать, — распиналась Малышева.
При этом пыталась плечом ненароком коснуться Артема, без устали хихикала и вообще вела себя странно. Со стороны даже могло показаться, что она к нему что-то испытывает.
Артем и Марк как завороженные смотрят друг на друга, Савельев первым отводит взгляд. Мой муж выглядит в хорошем расположении духа, и меня это слегка настораживает. Такое ощущение, что он тоже не выглядит удивленным. Нет, он не может быть замешан в появлении на яхте Савельева. Смысл?
— Артем, это Марк Вольский, владелец…
— Я в курсе кто это, — сухо отреагировал Артем.
Веселье моего супруга почти осязаемо. Его здесь все забавляет. Внезапно, я осознаю, что и к Малышеву сюда он согласился прийти только ради небольшого представления. Вести бизнес с мелкой рыбешкой Малышевым его вряд ли интересует.
Что ж…
— Как вы поживаете, Артем? Отец часто вспоминает вас, — я практически пропела медовым голосом. — Говорит, без вас дела вести куда труднее.
— Павел Филиппович всегда со всем справлялся самостоятельно. Мои услуги были ему абсолютно не нужны. Я тоже частенько вспоминаю ваш дом, и ваше гостеприимство.
На этих словах лицо моего мужа каменеет. Но на меня он даже не смотрит.
Ой, и дура же ты, Вита.
— За неожиданную и приятную для всех встречу! — громко провозглашает Алиса и, довольная собой, машет бокалом.
Рядом с ней появляется расплывшийся в улыбке тучный Малышев. Обнимает Алису за талию, подмигивает мне, потому что Марк стоит с другой от него стороны и не видит.
Вечер окончательно испорчен. Нет на яхте более зажатого и настороженного человека, чем я. Даже Марк через несколько минут расслабляется и снова выглядит спокойным, в благодушном настроении. А у меня уже сводит губы столько искусственно улыбаться.
Дома я скинула песцовую накидку и платье. Шелк приятно заструился по ногам, но мне хотелось быстрее избавиться от тряпки, принять душ и спрятаться под одеялом. Может, сегодня он устал и не придет?
Хотя, когда это он уставал?..
Так и есть. Выйдя из душа в махровом халате и промакивая мокрые волосы полотенцем, я застыла на пороге. Марк лежал на широкой кровати и листал мою книгу. Влажные пряди упали на лоб, на плечах и ключицах все еще мерцали капли воды. Он был в одних пижамных штанах.
Мое сердце упало. Он же не планирует спать в моей комнате? Это мое от него убежище.
— В его стихах нет ни рифмы, ни привычных размеров. Чем он тебя так цепляет?
Я ревностно следила за томиком Уолта Уитмена в его пальцах.
— Просто чтиво на ночь, — как можно равнодушнее дернула плечом. Мне не нравилось, когда он трогал мои личные вещи.
— Врешь. Ты обожаешь Уитмена, в особенности «Листья травы». Для тебя это не просто чтиво на ночь.
Я молчала.
— Так что цепляет? Передаваемое им чувство бессмертия природы? Бессмертия человека? Бессмертия искусства? — Марк воззрился на меня, но я упорно молчала. Не могла вымолвить и слова.
Казалось бы выдумай, соври. Да даже скажи правду, поделись. Но мне не хотелось. Это было то мое личное, что я так прятала от него, чтобы он не растоптал последнее, что у меня есть. Я не хотела, чтобы он ковырялся в моей душе.
— Молчишь.
Он вдруг встает с кровати и в жутком акте вандализма отрывает страницы, одну за другой. Швыряет их в камин. Я ошарашенно застыла.
Мне хотелось наброситься на него, располосовать его гладкую спину ногтями, но я по-прежнему не шевелилась. Пялилась на него исподлобья, чувствуя как горят щеки, прямо как страницы моей любимой книги.
Марк ожидает от меня реакции, следит за моим лицом, а я пытаюсь изо всех сил сдержать себя.
Он очень зол.
— Ты знаешь, что Уитмен был против рабства? Тебе он поэтому нравится?
В его словах была тайная подоплека. Наверное, он намекает на мое положение в доме.