Вспомнив о предохранении, я успеваю на последних секундах, отодвигаю Карину от себя и кончаю бурно, обильно на ее плоский живот. Жидкость течет между пальцев, капая на ее светлую кожу, я провожу рукой по длине, ощущая, как эхо оргазма отдается внизу живота.
Только желание не становится меньше, ни капли. Я все так же хочу обладать этой маленькой дрянью, которая переворачивается на живот, даже не протираясь. Под светлыми кудрями — тонкая линия позвонков, я наматываю волосы на кулак, заставляя ее прогнуться.
Вид, что открывается передо мной, приводит меня в готовность меньше, чем за минуту. Я провожу ладонями по влажным ягодицам, касаюсь клитора пальцем, но не стремлюсь подарить ей удовольствие. Сегодня я до предела эгоистичная сука.
Я смачиваю головку слюной, прикладываю к промежности Карины, провожу несколько раз вверх-вниз.
Она стонет, ерзает, пытаясь заставить меня двигаться быстрее, но я не собираюсь торопиться. Второй раз вхожу медленно, чтобы прочувствовать каждый миллиметр женского тела. Пальцами раздвигаю ягодицы, Карина ахает, упираясь щекой в простынь, звук выходит глухим и эротичным.
— Громче, — приказываю ей, выходя почти полностью и загоняя следующим движением до глубины. Она комкает пальцами постель, стонет громко, срываясь на хриплый крик.
По позвоночнику струится пот, я смахиваю волосы со лба, концентрируясь на ощущениях. Как охуительно, господи, почему ни с одной бабой, что я трахал за это время, не было ничего даже близко?
Толчки становится все суровее, чаще, голос Карины меняет тональность, она сама помогает, двигаясь мне навстречу, плотнее обхватывая мой член. Я понимаю, что еще немного и она кончит. Протягиваю руку, хватаю ее за шею, заставляя подняться и опереться на меня спиной, кусаю ее за ухо — и она взрывается.
Кричит, дергаясь, трясется всем телом, дыхание прерывистое, со свистом. Я удерживаю ее на весу, едва успевая отодвинуться прежде чем финишировать следом. Наши тела мокрые, волосы спутаны, я обнимаю ее, прижимая к себе плотно. Под моей ладонью трепыхается ее сердце, соленый пот стекает в глаза.
Все это длится несколько непозволительно долгих секунд.
А потом я отпускаю ее, ощущая холод в том месте, где наши тела касались друг друга.
— Я в душ, — говорю ей и ухожу первым, не оглядываясь.
В душе стою под ледяной водой, отфыркиваясь шумно. Надеюсь, что в башке прояснится, а все равно — все как в тумане. То ли недосып дает о себе знать, то ли выкуренные две пачки, то ли присутствие Карины.
Наливаю на голову шампунь, взмыливаю пену, попадая в глаза. Гадство. Щиплет, я пытаюсь проморгаться, потому что понимаю: я здесь не один.
Карина заходит в ванную, но мне хочется, чтобы она вышла, оставив меня наедине с собственными терзаниями.
Я не жажду больше продолжения того, что было только что между нами, сейчас мне хочется охранять свою территорию от вторжения.
Но то ли чутье срабатывает у Карины, то ли она испытывает все то же самое, но ко мне не лезет. Уходит, закрывая дверь, а я остаюсь, пытаясь понять, что это было.
Вырубаю воду, выхожу. В открытой дверце стиралки — скомканная простынь, которую принесла Карина.
А у меня сердце сжимается, так это неправильно, так это по-домашнему, как не должно быть.
Я вытираюсь насухо, выхожу из ванной, минуя спальню, иду на кухню. В приоткрытое окно свежий ветер задувает, я открываю холодильник, наливаю себе целый стакан ледяного сока и пью его залпом, ощущая как сводит скулы.
А потом наливаю во второй стакан и оставляю его рядом.
Один-один, мать вашу, один-один.
Карина
Его руки унимают боль.
Мне кажется, что я умирала за сегодня сотни тысяч раз. Боль и страх все еще есть, они живут во мне и никуда не исчезнут, но сейчас, когда Арслан обнимает, прижимая крепко к себе, я снова могу дышать.
Я целую его, слизывая аромат и вкус табака, трусь о колкую бороду, оставляющую красные следы на моей коже.
Пусть.
Чем ярче след, тем легче.
Он держится, пытаясь скрыть, что ему точно так же нужна эта спасительная близость, чтобы просто пережить сегодняшний день. День, когда его впервые назвали отцом, день, когда он пытался вернуть ребенка и не смог.
Я не знаю, какие условия ставят перед ним, что за выбор ему приходится делать. Быть матерью проще — твое решение всегда безусловно, тебе не приходится ставить ничего на другую чашу весов: жизнь ребенка всегда в приоритете.
Конечно, труднее всего сейчас Лее, но я позволяю себе отпустить эту мысль хотя бы на полчаса, чтобы не сойти с ума окончательно.