Он не ответил и рассеялся, как туман.
— Ты стонала, хаджжа, тебе плохо? — спросила одна девушка.
— Я устала.
— От чего?
— От тяжести печалей, дочка.
Одна из женщин закрыла окно одеялом — «чтобы дети не видели больше страха», — сказала она.
Крики страха, которые издавали дети, сотрясали воздух, эхо этих криков звучало в сердцевине вещей, пробуждая в них странный страх.
Случилось это, когда руки солдат сорвали одеяло с окна, и лица солдат показались в окне. Затаив дыхание от страха, дети смотрели, как смерть смотрит на них.
— Заставьте их замолчать, иначе мы это сделаем своим оружием! — закричали солдаты, теряя терпение. Дети замерли от ужаса, а тела их не переставали дрожать. Хаджжа Сурайя тоже затаила дыхание. Она не боялась смерти, но боялась быть свидетельницей новой бойни перед тем, как умрет. Она подняла голову и посмотрела в окно. Ее глаза встретились с глазами одного из солдат. Ее тел онемело, по нему побежали мурашки. Она поняла, что смотрит в мертвое лицо. В те малые доли секунды хаджжа Сурайя открыла для себя ту страшную правду, в которую раньше не могла поверить: она убедилась в том, что человек, находящийся в этом теле, — мертв.
Вместо его глаз она видела два болота, из которых истекала тьма, и учуяла густой запах гнилой души, запах, который исходил из его дыхания, будто он выпускал дым смерти.
В это время те, кто прятались у нее, побежали к двери.
— Поспешите! Они ушли, но скоро придут обратно! Только Бог знает, что они с нами сделают, — сказала одна женщина, стоя у двери, чтобы остальные не толпились у выхода.
Потом она подошла к хаджже Сурайе и сказала:
— Дайте руку, чтобы я вам помогла подняться.
Хаджжа Сурайя не ответила ей. Она сидела неподвижно. Она была охвачена страхом. Это был тот морозный страх, который парализует конечности, заглушает дыхание, охватывает сердце, проникает глубоко в душу и сотрясает ее так, что человек чувствует себя падающим в бездну.
— Я вас прошу, встаньте быстрее, — попросила женщина. Не получив ответа от хаджжи Сурайии, женщина вскоре ушла вслед за другими. Не прошло и несколько минут, как хаджжа Сурайя услышала крики, потом услышала выстрелы, взрыв снаряда — и вновь близкие громкие крики.
— Их убили, — сказала она, продолжая пораженно смотреть в одну точку.
Мы не переставали слышать гром взрывов и лавину смерти. Мама Имада прислонилась к двери, чтобы понять, кому из ее соседей принадлежит потрясший воздух крик. Отходя от двери, она грустно проговорила:
— Не могу различить. Все голоса одинаковые.
Бомбардировка и артиллерийский огонь не прекращались. Иногда они гремели далеко, а иногда рядом. Их тон то повышался, то переходил в низкий, но никуда не исчезал, как будто шум войны вошел в структуру времени и заменил собой стук минут. Как будто само время не переставало стонать и кричать.
Ночью, как только гасили свет, лицо Нуры проникало в мое воображение, и возбуждало во мне желание жить. Нура смотрела на меня своими добрыми глазами. Она глядела на меня изумительным, безоблачным взглядом — словно рассвет отражался в ее глазах. Ее лицо было румяным, в нем не осталось никакого следа от прежней желтизны. Мне казалось, что время в те моменты становилось прозрачным, и Нура смотрела на меня из будущего сквозь множество дней, которые я был не в силах сосчитать. Я начал верить, что мы встретимся и что нас ничто не разлучит.
Но однажды ночью, как только я начал сплетать мечты из ниток спокойного времени и из мира, светящегося в лице Нуры, — сердце мое вдруг сжалось. Я вскочил, чувствуя, что тоска и страх единой хваткой душили меня. Я вонзал ногти в стену, стараясь сопротивляться сокрушительной буре отчаянья и печали, которые чуть не вырвали из меня душу. Внутри меня звучал уверенный громкий голос:
— Они убили Нуру.
«Они оккупировали наш дом, Халиль. Они здесь. Их тяжелые шаги раздаются по дому. Они шагают туда-сюда, и я переворачиваюсь в постели. Я вспоминаю, как убили отца. Тогда мне было десять лет, тогда я тоже переворачивалась в постели. И моя мама стонала. И много людей ходило по дому, и ночь не кончалась, и мама говорила мне, что они убили отца, и он больше не вернётся. И я долго переворачивалась в постели, стараясь понять смысл смерти.
Но их шаги сейчас не похожи на шаги людей тогда. Те мне сильно мешали и рассеивали мои мысли, а эти шагают по мне.
Я переворачиваюсь в постели и стараюсь вспоминать тебя, Халиль, будто я знаю тебя с давнего времени. Будто ты где-то отсутствовал, а потом вернулся. Будто мы с тобой были в разлуке и встретились. Может быть, поэтому меня сильно волновало, что я потеряю тебя, и мы вновь разлучимся. У тебя было такое же чувство? Где мы были раньше, и как были вместе, и когда расходились и как мы смогли переносить боль разлуки — не знаю.