— Вон лежит,— кивнула Лиля на осколок. — Хирург подарил на память.
На тумбочке лежал кусочек металла с острыми краями. Взяв осколок, Леша стал разглядывать его со всех сторон, словно хотел обнаружить секрет его тайной силы. Лиля наблюдала за ним, за тем, как менялось выражение его лица, как то темнели, то светло и ясно блестели его глаза, и ей казалось, что знает Лешу она уже очень давно, много лет и в любой момент может сказать, о чем он думает, что его тревожит.
— Вот ведь как бывает, — медленно произнес Леша, — такая ничтожная штука может неожиданно оборвать жизнь... — Он осторожно положил осколок на место. — Тебе все передавали привет. К сожалению, девочки твои не смогут сегодня приехать — много работы. Я еле вырвался. Хорошо, что попалась попутная машина — быстро подбросила. Скоро она будет возвращаться, как раз в нашу сторону... — Леша посмотрел на часы: — Через десять минут пойду. А где твой врач?
— Тут, на этом же этаже, третья дверь от нашей. Посиди еще чуточку, Леша. Зачем тебе врач? Все нормально — теперь быстро заживет, он сам так сказал.
— Мне кажется, ты похудела... Вернее, осунулась. А температуры у тебя нет?
— Что ты! Все отлично, — сказала Лиля, у которой после операции все же поднялась небольшая температура. — А что там нового, в полку? Все хорошо?
— Вчера прибыли четыре летчика. Пополнение. Все молодые, из летной школы. Баранов дает двух в мою эскадрилью. Буду вводить их в строй. Завтра собираюсь взять одного в бой.
— Ты будь осторожен, Леша. Мало ли что... Они ведь неопытные, эти ребята.
Он улыбнулся:
— А ты помнишь, как сама была такой?
— Все равно будь осторожен...
Он опять взглянул на часы и стал подниматься. «Все-таки хочет зайти к врачу», — подумала Лиля.
— Мне пора: я ведь лететь скоро должен. Там ждут меня. Я постараюсь приехать завтра или послезавтра. Выздоравливай, Лилек! Это не только пожелание, это тебе строгий приказ командира полка. Он так и сказал: приказываю быстрее поправиться! И я тоже... очень прошу тебя.
— Есть выздоравливать! Завтра же попробую встать, — пошутила Лиля.
— Ну-ну! Не спеши! Только с разрешения врача, понятно? Сама не экспериментируй.
— Угу, — ответила Лиля.— От меня всем привет.
— Кстати, особый привет тебе шлет Трегубов, твой любимый ведомый...
— А, Сеня... Он очень славный парень.
— Придется отпустить его к тебе на свидание — просится!
— Ну конечно, отпусти!
— Да, чуть не забыл! Тут у меня есть кое-что для тебя.
Он развернул сверток, который лежал на стуле рядом, и выложил на тумбочку шоколад, банку с джемом и консервы. Небольшую синюю книжечку он протянул Лиле. На обложке она прочла: «Константин Симонов. Лирика».
— О, теперь я быстро встану! Спасибо, Леша! Как ты догадался? Я очень хотела такую книжечку...
— По секрету скажу: намекнул комиссару. Я видел у него эту книгу раньше. Он с радостью передал тебе. Кстати, он собирается навестить тебя.
Пока Лиля с интересом перелистывала страницы, он молча ждал. Потом тихо произнес:
— Ну, я отчаливаю.
Взяв Лилину руку в свои, Леша посмотрел на ее длинные худые пальцы и медленно погладил их. Лиля залилась румянцем. Когда он поднялся и пошел к двери, она задумала: если оглянется и что-нибудь скажет, хоть одно слово, они поженятся...
Остановившись в дверях, перед тем как выйти, Леша кивнул ей головой и молча удалился. «Ничего не сказал... Значит, нет, — подумала Лиля с грустью и вдруг рассердилась на себя: — Какие глупости!»
Прошел еще день, и в госпиталь привезли Катю, легко раненную в плечо. Когда она вошла к Лиле с перевязанной рукой, та удивилась и испугалась:
— Ты что, Катя? Что с тобой?
— А я вот к тебе... Собиралась навестить и собралась наконец, — засмеялась Катя.
— Сильно тебя?
— Так, пустячок... Можно бы и внимания не обратить. Понимаешь, задел меня гад один! Я по нему как жахну — он вдребезги! Так в воздухе и развалился на части. Только вот жаль: успел все-таки пульнуть в меня. Рана-то ерунда, просто царапнуло, самолет пострадал — в ремонте теперь. Я и в госпиталь не хотела, только из-за тебя и согласилась. Вместе, думаю, посачкуем! Ну ты как? Дышишь?
— Нормально. Поправляюсь.
— Тут, говорят, у тебя место освобождается? Выписывают кого-то?
— Да, завтра соседку мою выписывают.
На следующий день Катю поместили рядом с Лилей. Прошло три дня, и она стала проситься в полк. Пожилой хирург, который делал операцию Лиле, изумленно воскликнул:
— Да ты что, дорогуша! Плохо тебе здесь, что ли? Ну и стрекоза! Побыстрее туда, в огонь, под пули! Так и тянет! Нет, придется подождать: плечо должно совсем зажить. Понимаешь — совсем! А то ведь меня к ответу призовут!
— А мне еще долго ждать? — осторожно спросила Лиля.
Она уже начала потихоньку ходить, опираясь на палочку, однако нога болела, и Лиля старалась не утруждать ее.
Укоризненно покачав головой, врач не ответил, задумался, посмотрел на каждую из девушек внимательно, словно что-то решал, и неожиданно спросил, весело поблескивая глазами:
— Вы обе москвички? Так, кажется?
— Я родом смоленская,— ответила Катя.— А почему вы спрашиваете, доктор?
— Ну, а в Москве у вас есть хоть кто-нибудь? Знакомые, может быть.
— Еще бы! Там я училась и работала на заводе. И в аэроклубе... Сестра моя живет в Москве. А Лилька — коренная, у нее там мама и брат.
— Оч-чень хорошо. Так вот, стрекозы, съездили бы вы в Москву, а? Небось хочется ведь! Давно не были? Как, пустят вас в отпуск? Впрочем, я могу похлопотать — начальство разрешит, уважит. Поезжайте, я вам настоятельно рекомендую!
Девушки переглянулись. У Лили в глазах загорелся огонек: она сразу поняла, что врач тысячу раз прав и это блестящая идея — все равно летать им пока не разрешат. А в Москву не мешало бы! Побывать дома...
— Как это... в Москву? — встрепенулась Катя, насторожившись. — А летать?
— Лета-ать! — протянул врач. — Летать можно будет не сразу, а только с моего разрешения. Ясно? Только с разрешения врача! — повторил он.— Когда будете обе совершенно здоровы. Ну, скажем, недельки через две-три, не раньше. Подумайте, подумайте. На вашем месте я бы согласился!
— Мы согласны, доктор, — решительно сказала Лиля. — Мы долечимся в Москве. Спасибо вам! Огромное спасибо! Как это я не сообразила...
— Тогда вот что, дорогуши: пожалуй, дней через шесть-семь я вас отпущу... Но с обязательным условием: там, в Москве, вас должны встретить. Поспите сладким сном дома на пуховой подушке и на следующий день показаться в госпиталь! Непременно! Договорились?
— Есть! — воскликнула Катя.
— Спасибо, доктор!
КАКАЯ ОНА, МОСКВА?
Проснулась Лиля дома в своей комнате, в той самой комнате, в которой просыпалась по утрам много лет, и сразу вспомнила, что она в Москве. Улыбнувшись, потянулась и прищурилась. Мартовское солнце весело сверкало на черной полированной крышке пианино, освещало фотографии на стене. Комната показалась сначала Лиле совсем маленькой. Здесь она родилась, здесь все было знакомо до мелочей. Все вещи стояли на своих привычных местах: и старый письменный стол с тяжелым чернильным прибором, и книжный шкаф, на котором сбоку наискосок была нацарапана длинная формула по физике, и потрепанный диван с продавленной правой стороной, куда маленькая Лиля прыгала, забираясь с ногами на пианино...
Над столом висела фотография, которой раньше не было: Лиля в шлеме, лихо сдвинутом на затылок, стоит у самолета, одной рукой облокотившись о крыло, другую уперев в бок, и, прищурив глаза от солнца, смотрит в небо. Эту фотографию Лиля прислала маме осенью.
В комнате было тихо. Только на столе мерно тикал будильник да за окном с пригретой солнцем крыши капала вода, и крупные капли, выбивая барабанную дробь, стучали по железному подоконнику. Лиле вспомнился залитый водой аэродром в Ростове, откуда они с Катей улетали в Москву. На юге сейчас уже наступила весна. Как там в полку?