— Казуистика. Он сам признал. — Бас одернул на себе серый полуфренч. — Хочу пояснить то, чего не захотели пояснить вы, Иван Денисович. Рукой Тищенко внесены исправления уже в рабочие чертежи проекта. Но об этом после. Я считаю, что зачитанное письмо не снимает ответственности с товарища Тищенко. Когда Иршу принимали на работу, подлинное его лицо не было известно. Тищенко взял в отдел сына старосты, еще и посоветовал ему скрыть прошлое своего отца. Может, он скажет…
— Я уже говорил. Я верил, потому что знал Гната Иршу, — как-то нехотя ответил Тищенко.
— Да, я понимаю, интуиция! — скривил губы Бас. — Так вот, как вы знаете, я человек прямой…
— Прямее палки, — бросил Огиенко.
— Пусть. Не скрываю. К врагам, верхоглядам, расхитителям…
— Ну, почему вы всегда берете на себя прокурорские функции? Кто вас уполномочивал? — в сердцах крикнул Огиенко.
— Народ, именем народа…
— Эх, его именем…
— Не перебивайте. Если бы такое совершил я, нарушил порядок, и слова бы не сказал. Судить! На полную катушку. От — и до!
«Может, действительно не стал бы защищаться», — подумал Тищенко.
— Это утрата не только бдительности, но и позиции. Кто скажет, что страшнее? А если уж быть откровенным до конца, это вообще стиль руководства Тищенко. Сплошной самотек! От и до! Он никогда не придерживался инструкций. Вот эта станция — лучшая иллюстрация! Ведь авария все-таки произошла, государственные средства пущены на ветер. И это в то время, когда вся страна борется за экономию…
— Не нужно, — поморщился Майдан. — Короче и по существу.
— Это и есть суть. Повторяю, анархия, волюнтаризм во всем. Проекты почти фантастические. Фантазия на свободную тему. И кто только этим не занимается. Даже вчерашние студенты. Либерализм. Вот скажите, — обратился Бас к Тищенко, — сколько выговоров вы вынесли за последние три года?
Тищенко посмотрел на него с улыбкой, почесал затылок, развел руками.
— Приготовил было один — вам за грубость и превышение власти, но и тот разорвал.
— Демагогия! Вы хотите сбить меня с принципиальной позиции.
— Ваша позиция — всегда упрощенная. До примитива.
— А ваша, наоборот, скользкая.
Майдан постучал карандашом по столу.
— Разговор не по существу. Кто еще просит слова? Вы, Вечирко?
Вечирко давно ерзал на стуле, досадуя, что Ирша выскользнул, как мокрый обмылок. «Если я не заявлю о себе и на этот раз… Майдан, похоже, придерживается линии Баса. Да и поздно, неудобно отказываться от того, что говорил на предыдущем заседании».
— Мне кажется… То есть я думаю, — начал он, как всегда, вежливо и слегка вкрадчиво, — инициатива — это хорошо, но если она… взнуздана. А с другой стороны, мы видим и возвеличивание собственной личности. Только и слышим: «Товарищ Тищенко говорит… Товарищ Тищенко считает…» А это, так сказать, метод. Весь коллектив работает на одного человека. — Вечирко немного зарывался, он это сознавал, но также сознавал, что Тищенко никогда не будет ему мстить — не унизится до мести, и потому, ощущая безнаказанность, упивался «разоблачением». Знал: тех, кто обличает, боятся, пусть не уважают, но опасаются. А еще он будто бы «отрабатывал» свои грехи, показывал: вот, мол, я какой — в быту, в малом, оступился, зато в главном, в основном — принципиален до конца.
— Разрешите, — попросил слово Огиенко. — Два последних выступления напоминают мне побасенку про умирающего льва и про осла…
Майдан поморщился, как от зубной боли.
— Ваши аналогии неуместны.
— Но нельзя же так… Допустим, Василий Васильевич не идеальный руководитель. Из выступления Вечирко выходит: либерал и зажимщик! Инициатива — и отсутствие линии! А не проще ли сказать — авторитет. Он сам необычайно одаренный архитектор. По его проектам только в нашей республике построены десятки интересных сооружений, общественные здания и жилые дома. Он поддерживает все талантливое. Временами смотришь — вроде бы и традиционно, а трактовка современная. Да, он иногда отступает от общепринятого, смело ищет новое, он враг примитива. Правда и то: не выполнить его поручения или указания не так страшно, как стыдно. Он любит творчество, а не слепое подчинение. И выговоров не выносил, потому что коллектив сам сурово наказывает нарушителей трудовой дисциплины. В этом сила руководства товарища Тищенко.
— А недостатков нет? — спросил Григорий Иванович Корень, заместитель главного инженера, человек в институте сравнительно новый — полгода, как перевелся из Харькова. Спросил будто бы и не категорично, но многозначительно, показалось, что за этим вопросом стоят веские аргументы. О нем говорили как о человеке с перспективой. Передавали, будто при переводе кто-то в министерстве ему обещал быстрое выдвижение. Тищенко почему-то пришли на ум слова Майдана: «Уж очень ты удачливый, таких не любят…» По кабинету пронесся шумок: кто-то вздохнул, кто-то со значением хмыкнул, кто-то перешептывался с соседом.