За столом сидели напротив друг друга, мать вытирала глаза уголком фартука, сын молча ел жареную картошку и припивал простоквашу. Он с детства любил так есть, можно даже без хлеба. Кусок хлеба, домашнего, печённого на поду, по привычке сохранил — на всякий случай. Облизал, как положено, ложку и положил рядом со сковородкой.
— Спасибо, мать.
— Сынок, Родя, ты почто меня матерью назвал? Я ли не мама тебе родная? Ты чему там обучился, в тюрьмах этих проклятущих? — она заплакала горючими слезами, вытираясь краем фартука.
Родион спохватился:
— Сорвалось, мама, отвык. Не серчай, я теперь взрослый, огрубевший мужик, такая жизнь, мама. А ты как?
Мать вздохнула:
— Как и все, родной. Колхоз наш совсем захирел, платить путём не стали, сено нынче последний год выделили, больше не ждите. А без сена какая корова? Сдам хачикам. А можа, держать будем, сам-то дома останешься, сподобимся на одну-то голову?
Родион знал, что в эту сторону разговор повернётся, для матери самое главное, чтобы сын рядом был, тем более не с приисков явился, а из тюрьмы. Как ей в первый вечер сказать, что он только на пару дней, и снова в город, надо своё место там искать.
— Без коровы не останешься, мама. Я уеду, буду помогать деньгами. Проживёшь.
— Родно моё, так денег-то у меня дивно скопилось от твоих переводов. Я самую малость, когда уж совсем ничего, использовала. Да куме Апросинье давала, когда ейного Гриню в цинковом гробу привезли, шептались, что из южной страны, только командиры ничего не велели делать, так и не открыли гроб-то. Сама Апроха до сих пор не верит, что сына закопали. А можа, кирпичи наклали вместо Гриньки-то? Солдатик сопровождал, под стаканчик говорил, что иных на прах разносит бомбой, вот чего родным отправят? Знамо, что накладут тяжёлого, вот и оплакивай. Ой, Родя, не ехал бы ты в чужую сторону! Поди, спознался с жуликами, можа, кому в карты проиграл? Кайся, лишенец!
Родион улыбнулся, обнял мать:
— Всё будет хорошо, мама, не переживай. В карты не играю, жуликов не знаю. Делом займусь.
— Деньги забери, они тебе нужней на первых порах, — и положила перед сыном большую пачку, не скупился Доктор, хорошие приветы слал от сына.
— Родик, а не твоей рукой адрес-то писан. Пошто так? — сурово спросила она.
— Мама, я же не на курорте был, вот и просил людей с воли, чтобы отправили. Деньги прибери и не куркуй, расходуй, на продуктах не экономь.
А докторские деньги проклятые из головы не выходят, куда их припрятать, пока он объявится? В доме и пристройках исключено, не приведи Бог — огонь, потом рассказывай Доктору про схрон в коровьем пригоне. Лёжа в постели, всё прикидывал, куда клад заложить. И вспомнил про Гриню, мать говорила, что большой памятник ему из военкомата привезли. Пойти днём, посмотреть, все поймут, что проведал друга, а ночью зарыть под памятник. Вечное место. Успокоился, что нашёл решение, уснул. Приснилось ему море, тихое, спокойное, даже цвет различает: голубое, с отливом. Плещется, к берегу нежной водой прикасается, а по мокрому песку идёт девушка. Присмотрелся Родион — та самая девчонка, что по степи гуляла, ковылём играла. Обрадовался, что-то ей говорит, она внимания не обращает, идёт по бережку и смотрит вдаль. Проснулся, вздохнул с улыбкой: откуда она в его сны приблудилась? И море, и степь он ни разу в жизни не видел, тоже — откуда? А девчонка красивая, хоть и не наших кровей. Повернулся на другой бок и уснул, накрывшись сбившимся от старости ватным одеялом.
Через два дня, исполнив всё, что наметил, Родион утренним автобусом уехал в город.
Денег из портфеля Доктора Бывакин взял достаточно, чтобы прожить год, если не подвернётся подходящая работа. На что он мог рассчитывать, парень без образования, без профессии? Посмотрев объявления, записался в школу автомобилистов, понимая, что права в жизни пригодятся. Занятия начинались вечером, день был свободным, Родион читал, лёжа на диванчике в своей скромной квартирке: большая комната, душ, телефон, даже новинку приобрёл, сотовый телефон. Правда, звонить особо некому, но пусть лежит. Ближе к вечеру ходил в магазин, закупал продукты на завтрашний день.
Драку он увидел сразу, но вмешиваться не стал, так учил Доктор: «Не твоё — не встревай, надо — позовут, да и то подумай». Позвали. Истошный девичий крик: «Они его убивают!» сорвал с места, Бывакин увидел троих парней, упоённо бивших ногами лежащего ничком человека. С разбега сбив двоих, он тут же ударил в горло третьего, тот захрипел, ртом пошла кровь, друзья схватили его под руки и поволокли за угол. Родион подошёл к лежащему, тронул жилку на шее — живой. Подбежавшая девушка просила вызвать скорую, кто-то кинулся в магазин звонить, он поднял свой пакет и пошёл на тротуар.