Попросил слова Дутиков:
— Я хотя всё время на вахте в рубке, но при нужде могу и стрелять. Прошу выдать мне наган.
— Караул следует усилить, — предложил Губанов.
— Судно надо отвести туда, где побольше китайских и иностранных судов. Тогда беляки не посмеют стрелять из пушек, а винторезами нас не запугаешь, — сказал Шейнин.
— Когда эскадра Старка придет в Шанхай, увольнение на берег нужно сократить, чтобы побольше народа было на борту, — предложил Дойников.
— Главное для нас — готовность оборонять судно до последнего человека, — подвел итог Глинков, — в этом мы, большевики, должны быть впереди.
Доктор Чэн встретил Клюсса с улыбкой:
— Очень рад видеть в вас победителя, командир. Теперь вы скоро уйдете во Владивосток?
— Я пришел к вам совсем не с прощальным визитом. Вы, конечно, знаете, что в Шанхай на днях прибудет угнанная из Владивостока белая флотилия под командой адмирала Старка.
Чэн нахмурился:
— Это для меня новость. Каковы же ваши намерения?
— Буду настаивать на задержании и интернировании военной флотилии. Она не может существовать сама по себе, без правительства и территории. Так только пираты прежде носились по морям.
— По-моему, не только пираты, такой случай уже был с вашим русским броненосцем.
— Был семнадцать лет назад в Черном море. Но «Потемкин» по прибытии в румынский порт был интернирован, а затем возвращен России. Так что упомянутый вами прецедент как раз подтверждает справедливость моего требования с точки зрения международного права.
Сраженный аргументацией Клюсса, Чэн задумался. С минуту длилось молчание. Затем он сверкнул темными очками:
— Задержать и интернировать местные власти не решатся. Для этого необходимо распоряжение из Пекина. Но вряд ли оно будет: такая акция может вызвать осложнения с иностранцами… империалистами, как вы их называете. Но я могу сообщить вам, что у нас уже есть распоряжение центральной власти не допускать в наши гавани вооруженные суда владивостокского правительства. Оно получено после попытки увести из Чифу русский пароход.
Затем Клюсс в полной парадной форме явился в штаб обороны. Генерал Хо принял его в обставленном по-европейски кабинете. На лоснящемся жиром лице застыла маска безразличия. Лысая голова, мясистый нос, двойной подбородок, толстая шея, которую явно стеснял высокий воротник мундира, — все напоминало Юань Ши-кая, такого, каким его вычеканили на серебряных монетах. С буддийской невозмутимостью генерал выслушал заявление Клюсса о необходимости задержать и интернировать угнанные белогвардейцами русские корабли. Через переводчика ответил, что распоряжений на это от своего начальства не имеет, но что он приказал вузунгскому коменданту не пускать прибывшую флотилию в Ванпу и не разрешать ей сообщения с берегом. Вручив письменную декларацию, Клюсс откланялся.
Тем временем флотилия Старка, потеряв у острова Квельпарт «Лейтенанта Дыдымова», наконец бросила якоря на Вузунгском рейде. Всем мерещился Шанхай, с его роскошью и комфортом. Бывавших здесь раньше засыпали вопросами.
Но Старку капитан Вузунгского порта Тирбах сообщил много неприятного: что в Шанхае давно стоит стационер Дальневосточной республики, что он признан местными властями. Что начальник обороны Хо Фенг-лин приказал командиру Вузунгских фортов не пускать флотилию в устье Ванпу, а русских командиров просит воздержаться от сообщения с берегом.
— Завтра я все улажу, — сказал Подъяпольский оторопевшим от таких новостей командирам.
Утром он в парадном сюртуке и при сабле поехал с визитом к генералу Хо.
В тот же день Клюсс получил телеграфный текст амнистии ВЦИКа всем белым морякам, если они до 1 января 1923 года вернутся на своих кораблях во Владивосток. Не вернувшиеся будут объявлены вне закона. Амнистию подписали Калинин и Енукидзе. Клюсс тотчас же заказал в типографии тысячу листовок с текстом амнистии.
Возвратившись, Клюсс пригласил к себе комиссара.
— Вот, Бронислав Казимирович, ознакомьтесь с только что полученным постановлением ВЦИКа.
Павловский прочел с громадным интересом.
— Позвать Дутикова!
Когда он вернулся с радиотелеграфистом, командир протянул тому текст:
— Товарищ Дутиков, передавайте по очереди всем, кто вам ответит.
— Радиотелеграфисты, конечно, разболтают на своих судах об амнистии, — заметил Павловский.