— Ну и что же? Что вы-то решили?
— Пока ничего. По-моему, нужно выждать. Судя по телеграмме, она длинная и принята с пропусками. Ларк совершенно не представляет положения на Камчатке, не учитывает последствий своих распоряжений.
Клюсс пожал плечами:
— Что ж, постоим.
— А я пока буду телеграфировать Антонову и Дальбюро ЦеКа, — заключил Якум, — буду настаивать на отмене распоряжения Ларка в отношении «Завойко». На радиостанции постараюсь узнать новости…
Якум вернулся к вечеру и сразу прошел в каюту командира. Вид у него был мрачный и расстроенный. Плотно прикрыв дверь, он сел в кресло:
— Вот, Александр Иванович, должен вам сообщить весьма неприятную новость. Во Владивостоке произошел переворот и сформировано прояпонское белое правительство с Меркуловым во главе. Это нужно держать в строгом секрете.
— Как это вы узнали?
— Когда я подал телеграмму во Владивосток Антонову, начальник радиостанции сказал, что она, наверно, не дойдет до адресата: ночью он лично перехватил передачу из Харбина на русском языке. Я просил его пока молчать и сообщил о перевороте в комитет партии.
— Секрет недолговечный. Телеграмма эта не единственная, а здешние радиотелеграфисты сохранять тайны не приучены. Об этом, наверное, знают многие, не говоря уже о японцах. Ну что ж. Пока не услышим это из других источников, будем молчать. А потом придется объявить офицерам и команде. Павловскому вы намерены сообщить?
— Конечно.
Якум ушел к себе и вызвал комиссара.
Вечером к Клюссу явился старший механик. Вид у него был растерянный и смущенный.
— В чем дело, Константин Николаевич?
— Дело плохо, Александр Иванович. Главный котел течет, и в нем большая соленость.
— Когда вы это заметили?
— Мне доложил Панкратьев на переходе с острова Медный на Беринг, тогда течь была незначительной…
— Чего-то вы недоговариваете. Смотрите, с такими вещами не шутят.
— Какие уж тут шутки, Александр Иванович. Это, наверное, во Владивостоке кто-то напитал котел забортной водой.
— Но ведь это только ваши предположения. Дело, впрочем, не в этом. Сейчас-то что будем делать?
— Ндо потушить топки, посмотреть. Постараться устранить или хотя бы уменьшить течь.
— Ну что ж, действуйте. Сколько нужно времени?
— Дня три.
— Многовато… Ну хорошо, согласен. Результаты осмотра доложите мне немедленно.
Как только Заварин ушел, в дверях показался старший офицер:
— Разрешите, Александр Иванович? Я сейчас встретил на берегу председателя городской думы. Он мне сообщил, что во Владивостоке новое правительство.
— Ну и что? Правительство новое, а задание у нас старое, и мы будем продолжать его выполнять. Константин Николаевич знает о перевороте?
— Все офицеры знают. Полговской только что сообщил об этом в кают-компании.
— А команда?
— Там тоже какие-то разговоры. По кубрикам ходит комиссар, да только…
— Недооцениваете вы его, Николай Петрович. Конечно, он молод…
— Очень невыдержан и резок в суждениях, Александр Иванович. Ведет себя со мной так, будто я ему подчинен. По-моему, для политического руководства нам совершенно достаточно Якума.
— А по-моему, вы всё ещё не поняли роли комиссара и не знаете его прав. Вам следует не пикироваться с ним, а постараться поладить.
— Я стараюсь, Александр Иванович, чтобы кают-компания была местом отдыха офицеров, а не якобинским клубом… Разрешите идти?
Когда Нифонтов ушел, Клюсс задумался: вот вам и секрет… Уже начались раскол и брожение. Надо это пресечь в самом начале. Но как?
До поздней ночи Клюсс, Якум и Павловский совещались. Утром в нижней палубе был собран весь экипаж. Командир объявил, что каппелевцы после боя захватили Владивосток, порт и всю флотилию. Было много крови, мужественно сражались матросы. Но бой был неравный, каппелевцам помогли японцы. Власть перешла в руки нового правительства…
Выдержав небольшую паузу, Клюсс закончил:
— Мы решили продолжить выполнение заданий Камчатского ревкома и во Владивосток не спешить. Пока я командую этим кораблем, вы можете быть спокойны: ни на какие авантюры я не пойду. Предупреждаю: тех, кто не захочет по-прежнему подчиняться дисциплине и не будет выполнять моих приказаний, я без колебаний спишу с корабля.
Павловский призвал экипаж сплотиться в единый коллектив, во главе которого по праву стоит товарищ Клюсс. Заверил, что власть белогвардейцев долго не продержится, и, явно волнуясь, закончил: