Всё это усиливало замкнутость и подозрительность его и без того нелюдимого характера. Только с Якумом и Клюссом, к которому комиссар проникался всё большим доверием, он мог, что называется, отвести душу, поговорить откровенно.
Курс был проложен вдоль Курильской гряды, восточнее обычного. Течь котла заставляла держать пониженное давление пара, и ход колебался в пределах от 4 до 6 узлов. Редко на горизонте замечали дым или мачты парусного корабля. Когда это случалось, штурман менял курс, а в машину отдавалось приказание уменьшить дымность. Эфир молчал. Только на четвертый день похода Дутиков слышал настойчивые вызовы с японского крейсера «Читозе», «имевшего важные новости». Не получая ответа, японский радиооператор выбивался из сил, но скоро сигналы его ослабли: видимо, крейсер шел на север — искать своего адресата у Командорских островов.
На параллели Сангарского пролива появились встречная зыбь и перистые облака. Клюсс задумался: идти вокруг Японских островов через пролив Осуми — можно встретить тайфун. Пойдешь Сангарским проливом через Японское море — рискуешь встретиться с белогвардейскими моряками. Посоветовался с Якумом: пресной воды оставалось мало, да и угля, в случае встречи с тайфуном, не хватит.
— Была не была, — решил Якум, — пойдем Сангарским проливом.
Клюсс поднялся на мостик и разбудил дремавшего на диване штурмана:
— Идем через Сангарский пролив, Михаил Иванович. Меняйте курс и уточняйте место.
В пролив вошли ночью с ходовыми огнями, чтобы не вызвать подозрений у встречных судов.
Наступило ясное теплое утро. За кормой уходил под горизонт низкий мыс Таппи, слева высился конус вулкана Иваки и зеленели холмы острова Хонсю. Впереди, как зубы допотопного ящера, торчали скалы Кюроку. В Японском море почти полный штиль.
Стоявший на вахте Беловеский рассматривал в бинокль проплывавшие мимо рыбацкие кунгасы. Японские рыбаки приветливо махали руками. Один из них, молодой парень, признав военный корабль, шутливо отдал честь растопыренной ладонью.
Над окутанным лиловатой дымкой далеким хребтом Оу поднялось летнее солнце и позолотило мокрую от росы палубу. «Вот уж поистине страна восходящего солнца», — подумал штурман и вдруг насторожился. Прогуливавшийся на шканцах вместе с Клюссом Якум подозвал вышедшего из среднего люка Павловского и что-то ему сказал. Клюсс засмеялся. Павловский торопливо поднялся на мостик, вошел в рубку, посмотрел на путевую карту, а затем через плечо рулевого в компас и, не сказав ни слова, вышел на левое крыло мостика. «Проверяет, — подумал штурман, — но что именно? Что наш курс не ведет во Владивосток? Погода ясная, это и так видно, без карты и компаса!» Ему стало обидно.
— Видите впереди скалы Кюроку, товарищ комиссар? Это один ориентир, а вулкан Иваки, он у нас слева по траверзу, другой. Следуя этим курсом, мы во Владивосток никак не попадем.
Не ожидавший такой реплики Павловский вспыхнул и сразу не нашелся, что ответить, а штурман продолжал:
— Давайте, товарищ комиссар, договоримся раз и навсегда. Вы мне должны верить так же, как мне верят командир и Якум. И если вам что-нибудь неясно в моей штурманской работе, обращайтесь, пожалуйста, без стеснения непосредственно ко мне. Ведь у нас с вами общая цель. Не так ли?
Наступила неловкая пауза. Несколько мгновений Павловский боролся с собой и наконец сконфуженно улыбнулся:
— Если это так, я очень рад. И прошу извинить.
Комиссар спустился на палубу и пошел к Якуму докладывать о результатах проверки.
«Худой мир лучше доброй ссоры», — подумал, глядя ему вслед, Беловеский.
В каюте доктора синеватой пеленой стоял табачный дым. На диване сидели Полговской и Заварин. В открытый иллюминатор временами заглядывал золотистый луч вечернего солнца, врывались запахи моря и слышался плеск разрезаемых кораблем волн.
— Вот вы все гадаете, как да что будет в Шанхае, а командир уже всех перехитрил, — с насмешливой улыбкой объявил Стадницкий. — Недаром перед уходом из Петропавловска его посетил японский офицер. Там они обо всём и договорились.
— Я не совсем понимаю, на что вы намекаете, доктор. Говорите прямо, здесь все свои, — отозвался старший механик.
— Какой вы недогадливый, Константин Николаевич! Зачем командиру против желания многих вести корабль во Владивосток, напрашиваться на неприятности? Гораздо удобнее в заранее условленном месте случайно повстречать японцев и повернуть домой без всяких эксцессов. Все наши большевики, увидев направленные на них жерла орудий, вмиг станут шелковыми. А Александр Иванович…