Но нужно было помнить и о комиссарских обязанностях. За полчаса до обеда он спустился к себе, чтобы просмотреть свежие газеты, которые только что привезли с берега.
Отперев дверь и оставив ключ снаружи, он вошел в каюту, снял рабочую куртку и стал умываться. За дверью в коридоре послышались шаги. Вдруг щелкнул замок и кто-то вынул ключ. Человек за дверью что-то пробормотал и быстро ушел, стараясь ступать бесшумно. Комиссар потрогал дверную ручку — заперто. Что это значит?.. В прошлом году, когда белые угнали «Патрокл», комиссара тоже заперли в каюте… Что же это такое? Шутка? А если нет? Якум недавно совсем перебрался на берег, командир со штурманом ещё утром уехали договариваться с портовыми властями о месте новой стоянки. На корабле только Нифонтов, ревизор, Заварин, младшие механики и доктор Стадницкий… И снова недоверие к Нифонтову закралось в сердце комиссара. Может быть, старший офицер уже впустил на борт своих знакомых белогвардейцев и сейчас уведет корабль в международные воды? Не для этого ли вчера к Нифонтову приезжал лейтенант Ежов, бывший колчаковец, а теперь безработный белоэмигрант? Обедал в кают-компании, всё высмотрел… Уж не сговорились ли они? Нужно взять себя в руки, не горячиться и постараться сначала выяснить, что сейчас происходит на корабле. Павловский осторожно выглянул в иллюминатор. Палубы не видно, но слышно, как там моют руки, готовясь обедать. Внизу плещутся воды реки, меняется течение. Корабль начало разворачивать. Видны берег, маленькая пристань и три шампуньки перевозчиков.
«Если кто-нибудь поедет с берега, я увижу, а командир со штурманом вернутся, я им крикну», — подумал комиссар и приготовился к самому худшему: достал из ящика стола браунинг, проверил, заряжен ли он и есть ли запасная обойма…
Заперев комиссара, доктор Стадницкий быстро пошел по коридору и бросил ключ в мусорный рукав. Мутная речная вода мгновенно поглотила кусочек металла. Торжествуя, что его проделка никем не замечена, Стадницкий вошел в кают-компанию. Там сидели Заварин, Нифонтов, ревизор и Полговской. Вестовые накрывали на стол.
— Что это вы так сияете, доктор? — спросил старший офицер. — Нашли в Шанхае богатого пациента?
Стадницкий оглядывал присутствующих, не зная, какой взять тон. Неловко улыбнувшись, он начал:
— Только что на палубе я видел трогательное единение комиссара с матросами. Он даже перешел с боцманом на, «ты». А вслед за тем кто-то запер его в каюте. Вот вам и единение. Пусть теперь посидит наш политический уполномоченный под домашним арестом.
Нифонтов и ревизор Григорьев остались серьезными, Полговской улыбался, старший механик Заварин пришел в восторг.
— Вот это здорово! — воскликнул он. — Надо подольше его под замком подержать! Чтобы знал, что он за границей! Чтоб понял, что комиссары здесь не в почете! Из Владивостока их прогнали и отсюда прогоним! Сидит, как лиса в капкане! Ха, ха, ха!
Не сказав ни слова, Нифонтов встал и вышел из кают-компании. Наступило неловкое молчание.
— Не хочет вмешиваться, — предположил Заварин.
Полговской пожал плечами:
— Пойдемте посмотрим, что там происходит?
У каюты Павловского распоряжался старший офицер:
— Успокойтесь, Бронислав Казимирович, сейчас придет Никифоров с отмычкой. Куда вы дели ключ?
— Ключ был в дверях, и кто-то запер меня, — слышался через дверь глухой голос Павловского.
— Это кто-то подшутил над вами, — успокаивал Нифонтов, — сейчас вас освободят. Я уже распорядился, потерпите немного. Вот уже идет Никифоров.
За дверью стало тихо. Машинист Никифоров с деловитой неторопливостью вставил отмычку.
— Не получается, — сказал он через минуту, — пойду ещё немного подпилю, — и ушел в машину.
В коридоре, где собралось уже много народа, наступила тягостная тишина. Через несколько минут дверь была открыта. На пороге каюты появился взволнованный и возмущенный Павловский. Увидев среди собравшихся боцмана и Панкратьева, он несколько успокоился и молча пошел по коридору к трапу на палубу.
— Где же все-таки ключ? Посмотрите хорошенько в каюте и на палубе, — приказал старший офицер.
Ключа нигде не нашли. Нифонтов пожал плечами и ушел в кают-компанию. Все чувствовали себя неловко и поспешили разойтись.