Нина Антоновна пригласила соотечественницу наверх и заперла дверь на лестницу. Леди была молода, почти её ровесница. В руках она держала стек, назначение которого показалось Воробьевой загадочным.
В маленькой гостиной-кабинете незнакомка сняла плащ, без стеснения уселась в плетеное кресло и, заложив ногу на ногу, чисто мужским жестом вынула из кармана короткой юбки серебряный портсигар с золотой, увенчанной княжеской короной монограммой.
Воробьева с интересом разглядывала гостью. Одета со вкусом, но несколько небрежно, манеры гусарского корнета. Курит, взгляд уверенный, беззастенчивый, пожалуй даже наглый. Что ей надо? Кто же она?
Наконец после солидной паузы леди задала неожиданный, ошеломляющий вопрос:
— Вы часто встречаетесь с Беловеским?
Нина Антоновна растерялась и покраснела:
— Зачем вам это? Почему он вас интересует?
— У меня к нему совсем не любовный интерес. — Незнакомка рассмеялась. — В этом отношении вы можете быть совершенно спокойны.
Нина Антоновна с удивлением смотрела на странную посетительницу. Уж не невеста ли это Беловеского? А та продолжала:
— Я так и знала, что у вас роман.
Воробьева нахмурилась:
— Перестаньте смеяться! Я его очень мало знаю, между нами ничего нет…
— Не оправдывайтесь. У нас с вами сейчас будет серьезный разговор.
«Что со мной? — подумала Воробьева. — Я веду себя как гимназистка, уличенная в любовной связи. Какое она имеет право меня допрашивать?» Взяв себя в руки и стараясь казаться невозмутимой, она с улыбкой сказала:
— Я вас слушаю. Что же вам нужно?
Незнакомка стала серьезной.
— Мне нужно, чтобы в назначенный день вы увезли Беловеского из Шанхая. Куда-нибудь подальше. Например, в Ханчжоу.
— Зачем?
— Чтобы он остался жив и невредим. И в дальнейшем принадлежал только вам, — снова бесцеремонно рассмеялась она.
— Разве ему угрожает опасность?
— Да, его могут убить.
Наступила пауза. Наконец Нина Антоновна не выдержала:
— Вы это серьезно?
— Слушайте, мадам. Мы давно могли его убрать, он нам мешает. Но я же женщина… Я предпочитаю, чтобы вы забрали его с нашей дороги. Вы это можете.
— Почему вы так думаете? Да кто вы наконец?
— Кто я? Хорошо, я вам скажу. Мы с вами учились в Зеленой гимназии, но я её окончила, когда вы были в пятом классе. Я — Волконская. Теперь вспомнили?
Нина Антоновна не вспомнила. Княжна Волконская её никогда не интересовала.
— Ну и что же? Мы давно не гимназистки.
— Вот именно. Так слушайте: корабль, на котором служит ваш знакомый, на днях будет захвачен. Стрельба, кровь. Беловеский красный офицер, он не уцелеет.
Ошеломленная Воробьева молчала. Волконская закурила вторую сигарету. Лицо её преобразилось: у губ легла жесткая складка, глаза горели ненавистью.
— Не вздумайте об этом кому-нибудь рассказать. Если мы об этом узнаем, немедленно его убьем.
— Почему же именно его? Ведь есть еще и другие.
— С другими особый разговор. А с ним это невозможно.
— Ну хорошо, я постараюсь увезти его. А дальше?
— А дальше вы его устроите. Я дам вам сертификат на английском языке, немного денег… Он сможет поступить на любое судно. При вашей помощи, разумеется.
…После этой встречи с Таубе-Волконской Нина Антоновна жила как в кошмаре. Ей казалось, что в её руках, и только в её, жизнь того, для кого она теперь готова принести любую жертву.
Через несколько дней после этой встречи вернувшийся с берега Нифонтов попросил согласия командира на беседу с глазу на глаз.
— Тема очень щепетильная, — предупредил он.
— Какая же это тема, Николай Петрович? — с улыбкой спросил Клюсс, закрывая дверь в каюту.
— Я хочу поставить вопрос о доверии, Александр Иванович. У вас секреты с комиссаром, а я всё-таки старший офицер. Ваш заместитель, так сказать. Если мне не доверяют, я здесь лишний.
— Интересно, почему именно сегодня вы подняли этот вопрос?
— Вчера я был поставлен перед необходимостью решить: буду ли я дальше старшим офицером или должен уйти.
— Ну давайте, Николай Петрович, договаривайте всё. Я даю вам слово, что ваши сообщения разглашены не будут. А свободу действий, простите, должен оставить за собой.
— Разумеется, Александр Иванович. Так вот… Вчера у меня были Крашенинников и Хрептович. Сообщили, что готовят захват «Адмирала Завойко». Заверили, что вам лично никакая опасность не угрожает. И просили меня остаться у них старшим офицером.
Клюсс слушал с интересом, в глазах его играла смешинка.