- Ты не способен быть искренним!
- Неужели?
- Да!
Через мгновение та самая неразрывная, проходящая между братьями связь дала о себе знать. Весёлость Тора сразу же пропала, как только он увидел неизмеримую нежность в глазах Локи, и это не могло не тронуть его сердце.
- Я ждал этого дня столь же давно, что и ты, - размеренно и тихо заговорил Локи. – Мой брат, и мой друг. Иногда я завидую тебе… Но не сомневайся в моей любви.
Для Тора это были те самые слова, которые он хотел услышать в этот день. Ощущение, словно с его души свалился давящий тяжёлый камень, порадовало его так, как если бы ему передали бразды правления прямо здесь и сейчас. Он подумал, как это здорово, что брат вернулся к нему. Таким, каким он всегда его знал.
- Спасибо, - благодарно сказал он, обнимая Локи могучей рукой за шею.
- А теперь - поцелуй!
- Хватит, - рассмеялся Тор и легко толкнул брата в плечо.
_________________________________________________________________________________________________________________________
(от автора: перевод вырезанной сцены из расширенной версии «Тора» by «Несмертельное оружие»)
========== 19. Just a Dream ==========
Если бы мое тело загорелось,
Ты бы просто смотрел, как я горю.
Ты говорил, что любишь меня, но ты врал…
Christina Grimmie – Grenade
***
Камни и земля сыпались с взрыхлённой, раскопанной почвы и со стуком ударялись о крышку гроба. Этот звук казался особенно громким в такое солнечное тёплое утро, и каждый, кто слышал его, подмечал, насколько противен был этот грохот.
Илайс взял сестру за руку, когда пришла её очередь бросить горсть земли в могилу, перед которой они вместе стояли, но Карли, в полнейшем ступоре, не двигалась с места. Мужчине даже пришлось пару раз дёрнуть за рукав её чёрного платья. Девушка, не проявляя никаких эмоций, подобрала горстку земли с находившейся рядом насыпи и небрежно бросила её на крышку гроба. И снова прозвучал этот мерзкий грохот…
Карли не проронила ни слова за всё время похорон, даже не заплакала ни разу; на её уставшем лице словно застыла вечная маска безразличия. Её брату оставалось лишь гадать, о чём она думала в эти часы. Илайс пробыл с Карли четыре дня, готовясь к похоронам её матери, и в те ночи ему приходилось успокаивать девушку, ведь она так и не могла спать спокойным сном; её всё время мучили кошмары, о которых она, к его удивлению, при пробуждении молчала. Илайс и теперь удивлялся, как Карли не валится с ног, хотя, кроме вялого поведения она свою усталость ничем не показывала. Плюс, о беспокойных ночах напоминали синяки у неё под глазами.
К полудню могила была зарыта, а немногочисленные гости разошлись. Перед уходом Илайс увидел сестру, разговаривающую с местным священником. Старик в чёрной рясе держал девушку за руку и что-то очень тихо говорил её, пока она слушала его, глядя пустыми глазами перед собой, и, кивнув в знак чего-то, таким образом, прекратила разговор.
- Он сказал, что я должна быть сильной, - пробормотала Карли, подходя к сводному брату. Илайс же расслышал в её голосе язвительные нотки.
- И ты будешь, правда, будешь…
- Я поклялась на её могиле, - девушка устало кивнула в сторону свежезарытой ямы. – Кажется, у меня нет иного выхода… Она заплатила свой долг, и мне пора жить дальше.
Карли ещё недолго простояла рядом с могилой матери, пока её окутывали тишина и покой кладбища, затем, вместе с Илайсом, они отправились домой. Когда они выезжали из ворот на большую дорогу, Карли вдруг показалось, что она расслышала чей-то голос в своих мыслях. Чей-то чужой, совсем незнакомый голос шептал ей режущим слух тоном:
- Наивная девочка. Какая наивная и глупая…
Ей стоило больших трудов уговорить брата уехать и оставить ее, просто потому, что она этого хотела. Карли всё ещё не верила в искреннюю помощь Илайса, и когда его машина отъехала от её дома в тот вечер, она поняла, что с этого дня больше никому не сможет доверять полностью. Без доверия трудно жить, а это означает, что ей, Карли, жить будет очень непросто. Она вдруг чётко и ясно представила своё будущее: одиночество, возможно, даже забвение и бедность. От этих дум девушку тут же начинало тошнить, и она стала размышлять об ином выходе, но сама мысль о такой смерти страшила её, пугала так, как ничто больше. Во-первых, это было слишком просто, во-вторых, у неё никогда бы не хватило даже той доли мужества убить себя, какой требуется в таких случаях. Да и уподобиться матери ей не очень хотелось.
Терзаемая нещадными мыслями, воспоминаниями, идеями, Карли решила, что на эту ночь с неё достаточно душевных страданий, и что она слишком устала, даже чтобы просто думать. Переодевшись в простенькую домашнюю футболку, она легла на заправленную постель, закрыла глаза, и сон беспощадно сморил её, как только тьма окутала её разум и душу.
POV Карли
Первое, что я ощутила, проснувшись – это ноющая боль во всём теле, а кроме того, жуткий холод. Мне показалось, что он уже проник внутрь меня, я вдыхала его носом и ртом… Тогда я вспомнила, как оказалась в Нибльхейме и, как мне кажется, из-за этих воспоминаний я закричала… Потому, что было страшно. Страшно и больно от того, что я снова оказалась в такой ситуации. Что за бред врывался тогда в мои мысли? Всё это было так странно…
Я кричала, но не слышала своего крика, и это было самым ужасным открытием для меня на тот момент. Я почувствовала себя одинокой, брошенной, покинутой. И всё это смешалось в моей голове так быстро, моментально, что душевная боль показалась мне холодным острым лезвием, пронзающим насквозь. Но так же быстро, как эта боль настигла меня и поглотила, так же быстро она и прошла. Не помню, как долго я пролежала так в том холоде, пока не ощутила каменную, ледяную почву под собой. Я поднялась, чуть пошатываясь, не знаю, почему, но ноги мои гудели и не слушались меня. Было такое ощущение, словно меня протащили по острым камням, так сильно болело всё тело. Сумев, наконец, встать, я лишь тогда поняла, какая непроглядная темнота меня окружала. Иногда я слышала тихий гул ветра, словно он завывал в щелях каких-нибудь скал или пещер. Но я не видела ничего… Я чувствовала холод земли, на которой стояла; на мне не было обуви, сама же я была одета в то, в чём и заснула дома, в своей квартирке… О, мой дом… Я лишь в тот момент осознала всю сложность своего положения: как я вообще попала в это место? И неужели я недостаточно страдала, чтобы каким-то чудесным образом оказаться здесь?
Я сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Подняв голову, в вышине я смогла разглядеть звёздное небо. Но оно было слишком тёмным, без единого облачка, и даже звёзды сияли не так ярко, как всегда. Я поискала знакомые созвездия и, к своему ужасу, не нашла их. Это было не наше небо… Чужое. Нет, по крайней мере, с Земли его точно не было видно. Самые страшные мои опасения подтвердились.
Я мёрзла всё сильнее; тогда я попыталась растереть руки, но это мало мне помогло. Чем стоять на месте и леденеть, лучше уж пройти вперёд, решила я и сделала шаг в темноту. Звёзды, тускло сиявшие в небе, были бесполезны, я почти ничего не могла разглядеть; я ступала осторожно и медленно. Вдруг меня ослепила яркая красная вспышка, и мне пришлось сощуриться, затем протереть глаза, чтобы видеть нормально. Каким-то чудом моя длинная футболка (единственное, что было надето на мне) больше не холодила меня, напротив, я словно вся оттаяла, и холода больше не ощущала.
Теперь я видела всё вокруг себя. Это место было похоже на каменную пустыню в глубокую, холодную ночь: повсюду был лишь камень, чёрные скалы и… Только тогда я рассмотрела выстроенные ввысь, на ярус выше того места, где была я, каменные лестницы, больше похожие на воздушные ступени, освещённые красноватыми лампочками. Не оставалось сомнений: я очутилась на какой-то другой планете, наверняка населённой. Здесь был воздух, чувствовалась живая энергия, а свет ламп говорил о том, что это место не заброшено.