Она кивнула.
- Тимофей Быков, - имя первого застреленного бандита навсегда врезалось в память Штольмана.
- Он уже уходил из банка и воткнул нож в бок охранника, когда мы появились. Он не успел совсем чуть-чуть. Разве мне надо было позволить ему?
- Еще.
Яков обвел взглядом столпившихся за решеткой призрачных преступников, видимых только ему.
- Грек, но это кличка, он застрелил городового. Мальчишка-сообщник у Щербины… звали Панкратием. Следователь Варламов. Княгиня Мозельская.
Поежившись, Анна подняла глаза к прутьям над головой.
- Если там кто-то есть, услышьте меня!
Небеса, которых не было видно из-за плотных, ржаво-красных облаков, молчали.
- Я беру эти грехи на себя. Пожалуйста, простите меня за отнятые жизни! Простите!
Внезапно невыносимая боль ударила ее одновременно под правую ключицу, в живот и в висок. Анна вскрикнула и задергалась в багровом тумане камеры. Штольман рванулся к ней, их тела смешались.
- Аня, что с тобой?
Визг Верочки все еще звенел в ушах Анны, когда она очнулась.
- Ох…
Яков стоял перед ней на коленях. Призрачное лицо его было белым, губа закушена. Храбрясь, Анна помотала головой, и боль почти ушла. Анна медленно потерла левой рукой грудь, дотянулась до затылка.
- Н-не знаю… Здесь будто горит. И голову словно раздавили…
Штольман неверяще дотронулся до мест, указанных Анной, и выдавил: - Именно сюда я стрелял в них или…
Он не стал продолжать. Боль, терзавшая его, стала гораздо меньше, названные им призраки исчезли. Ему все стало ясно.
- Аня, прекрати это.
- Скажи, тебе стало лучше?
Обвив руками тело жены и не встретив сопротивления, Яков покачал головой.
- Милая, да, твои молитвы не напрасны. Но не делай так больше. Я не позволю тебе отвечать за мои грехи.
- Ягодка, скажи маме, - он постарался легко улыбнуться дочке.
Верочка серьезно произнесла: - Мам. Не надо. Папа сам.
- Магистр! – вспомнила Анна и с трудом выбралась за ставшие тонкими прутья, алый цвет которых сменился на окалину.
Тело, хоть и бесплотное, стало невыносимо тяжелым от внезапно накатившей слабости. Ей хотелось лечь и не просыпаться. Анна собрала все свое мужество.
- Анна!
- Я беру на себя этот грех, - произнесла она в небеса.
- Простите меня!
- Нет! – крикнул Яков, но в то же мгновение Анна упала лицом вперед, будто сраженная пулей в поясницу.
Он бросился грудью на решетку, вцепился руками в прутья. Те прогнулись, но устояли, а Штольман отдернул обожженные ладони.
- Анечка… Аня… Не надо…
Не в силах вернуться к мужу, Анна с трудом пошевелила губами и что-то пробормотала. Яков прислушался.
- Еще тот, из поезда, с ножницами… Скоробогатов?
- Аня, остановись, - голос Штольмана стал сильнее.
- Я не смогу смотреть тебе в глаза, если ты сделаешь это. Пожалуйста.
- Это последний? Я смогу…
- Нет. Анна, услышь меня! Нет!
Взглянув на хохочущего Скороходова, Штольман сжал зубы.
- Я… прошу…
Коммерсант нагло улыбнулся.
- Ясь, ты не должен его прощать, - прошептала Анна.
Яков наконец понял, о чем взывала к небесам его любимая. Выпрямившись, он твердо и уверенно произнес:
- Простите, что я отнял у него жизнь.
В печень будто вонзился нож, и Штольман, согнувшись, зашипел от дикой боли в подреберье. Перетерпев короткий приступ, Яков помотал головой и огляделся. Образ убитого им коммерсанта испарился, а решетка…
Решетка рассыпалась черной ржавчиной. Куб исчез. Яков кинулся к жене.
- Анечка, ты как? С тобой все в порядке?
- Наверное…
Она слабо улыбнулась дочери.
- Вера, моя храбрая девочка, ты спасла папу… Поспи, сердечко…
- Баю-бай, баю-бай, моя зайка, засыпай, - забормотала Анна песенку, и дух Верочки, сладко засопев, растаял.
Штольман не понял, почему у него щиплет глаза, ведь вся боль ушла ровно в тот момент, как упали его оковы. Он служил полицейским с юности. Он много раз попадал в переделки, привык терпеть физическую боль, и никакие болезненные ощущения не могли его сломить. Но его нежная, хрупкая жена…
- Вы обе - гораздо храбрее меня, - он дотронулся до её ладони.
- Куда идти, Аня?
Она вслушивалась в себя, пытаясь нащупать дорожку в реальность, пытаясь услышать стук своего сердца там, в Лахте, но ничего не выходило. В изнеможении Анна закрыла глаза.
- Не могу пока, Ясь, прости. Я передохну чуть-чуть…
Голова ее откинулась в воздухе, ни на что не опираясь.
- Ну уж нет, милая, мне здесь не нравится.
Штольман встал так, чтобы полностью закрыть собой жену. Когда их тела слились воедино, он улыбнулся.
- Всегда об этом мечтал, Анечка. Держись за меня…
Сила его сердца подпитала обессиленный дух Анны. Сила его любви возродила ее к жизни.
Она услышала.
========== Глава 19. Чародеи ==========
- Вроде подходит. Тпр-ру… - сидевший на козлах Петр Миронов потянул вожжи, спрыгнул на мостовую и заглянул в кабинку экипажа.
Лошадка настороженно обнюхала торчащий из мостовой гранитный столбик. За экипажем позади по Каменноостровскому проспекту виднелось низкое каменное строение, откуда через открытые окна доносились веселые громкие голоса и перекрывавший их начальственный бас.
Виктор Иванович, не выходя наружу, спросил: - Ты уверен, Петр? Что там?
- Околоток Петербургской стороны. Погодите минутку, - привязав лошадь, младший Миронов прокрался назад, заглянул во двор и вернулся обратно.
- Шумят только внутри, во дворе вроде тихо. Как и просил наш главный фокусник.
- Что, просто так и сдадим дамочку в полицию?
- Просто так и сдадим, - Петр Иванович подмигнул внуку, который при свете свечи настороженно наблюдал за Нежинской.
- Дюк, зови факира. Мы на месте.
По дороге на глаза Нины Аркадьевны, во избежание опознания адвоката с внуком, одели плотную черную повязку, но это было излишним - бывшая фрейлина мирно спала на скамеечке в очень неудобной позе, подложив ладошку под щеку.
Младший Миронов уже нетерпеливо мерял шагами улицу, когда из темноты вынырнул император Павел.
- Во, пойдет! – одобрил он место встречи Нежинской с государством.
- Граф Штольман!
- Здесь! – громко отозвался Дюк из экипажа.
- Тсс! Не кричи! Выходите оттуда.
Малыш спрыгнул со ступеньки на мостовую и позвал за собой Виктора Ивановича.
Агент Романов нырнул в кабинку и, посопев, критически осмотрел Нину, а затем угольком мазнул ей на лбу крестик и восхитился результатом: - Очень красиво, кармин мне в палитру. Вдруг потеряют!