- Я-а-сь, - постанывала она, пока Яков смотрел на влажные бедра своей любимой, и пот его смешивался с цветочной водой.
…
- Ясь… - она встала на коленях.
- Да, - он распрямился, подал ей руку.
Анна встала во весь рост. Взглянула в глаза мужа, ставшие угольно-серыми, и его тяжелый взор вновь зажег огонь в ее чреве, будто она и не побывала на небесах минуту назад.
- Сс… спа…
Штольман нашел в себе силы улыбнуться.
- Всегда пожалуйста. Подать тебе полотенце?
Анна кивнула. Он помог ей перешагнуть высокий бортик, накинул полотенце, промокнул стекающие капли осторожными движениями. Прижал её к груди - влажную, распаренную. Сладкую. Лизнул чистейшую кожу на скуле.
- Не пахнет ничем? - Анна все еще сомневалась.
- Дай-ка проверю…
Губы ее он осязал так долго, что Анна забыла, о чем спрашивала. От губ он перешел к ушку. Шее. Ключицам. Взяв в ладони полные груди, он обвел языком торчащие соски, отфыркиваясь от попадавших в рот лепестков.
Анна держалась за широкие, скользкие его плечи, и бедра ее подергивались. Он крепко ухватил ее за талию, опустился на колени. Ощутил чистый, незамутненный запах ее желания. Поднял голову, и Анна задохнулась - такое обожание было в его взгляде. Такая жажда.
Он еле заметно улыбнулся.
- Пахнет.
- Ч-чем? - прошептала она.
- Тобой, моя любовь.
До спальни они не дошли.
========== Глава 21. На каждого хитреца ==========
Приняв арестованную, сонный охранник камер предварительного заключения расписался в бумагах и пробурчал:
- Поезжайте домой, Зюкин, утром вашу красотку будут допрашивать. Сейчас нет никого. Один я тут… Кьеркегора почитываю.
- А… Кого? Эта женщина – особо опасная террористка! Околоток наш подожгла! Кондрат Лексеич сказал – требуются повышенные меры безопасности! – Зюкин хотел как следует исполнить поручение околоточного Ляпкина.
Охранник бросил взгляд на худенькую дамочку. Дрожащая Нежинская, у которой от холода и перспективы заточения зуб на зуб не попадал, в грязном платьем и торчащими во все стороны патлами походила не на врага империи, а на избитую сутенером дешевую проститутку.
- Лексеичу - привет и поздравления с заслуженным юбилеем. Но заработался он у вас, как есть заработался, - вежливо охлопав новоприбывшую в поисках спрятанного оружия, дежурный усадил ее на стул у конторки и ушел в темноту тюремного коридора.
- Кого тут бояться, Зюкин? Вы еще скажите - в кандалы её…
Призрак императора, не пожелавший оставить возмездие на волю случая, возмутился.
- Не верит! Не верит, муравьев ему в штаны!
Деревянная метла несильно пнула под коленку юного городового, стоящего рядом с арестованной. Охнув, Зюкин схватился за ногу и не увидел, как чернильница у ладони Нежинской взмыла в воздух и полетела вслед охраннику.
Начитанный служивый громко выругался и, топоча, вернулся на пост.
- Это она? – потирая ухо, охранник с недоверием уставился на дамочку, рука которой была замазана в чернилах.
- Не я… Не я это… - неслышно бормотала павшая духом Нина Аркадьевна, пока двое мужчин под руки несли ее в камеру.
…
«Почему на меня все это, за что? Околоток этот странный, дог в слюнях… Чернильница… Может, я действительно схожу с ума?» - усевшись на холодный и твердый топчан, Нина горестно держалась за челюсть.
«Обратиться не к кому, кто ж мне поверит, что я у Штольмана дома сидела безвылазно… И кто Смолякова убил? Третье отделение – это не шутки. Тут мне нападение на корону могут приписать, а это уже серьезно. Начнут спрашивать, кто сообщники, где тайная квартира, пароли-явки. А что я скажу? Оно как-то все само? Кошмар какой-то. Они же и пытать меня будут!»
Сделав два шага от шконки, Нина стукнулась в темноте в каменную стену, и искры брызнули у нее из глаз.
«О! Совсем забыла, сделка же еще не выполнена! Ну-ка, ну-ка…»
- Дьявол! Бес! Как тебя там… Все еще хочешь мою душу? – все громче взывала она, пока в дверь не стукнуло что-то тяжелое.
- Заткните фонтан ваших бредней, дамочка, у нас экспертиза на невменяемость хорошая, - охранник сунул железную чашку с водой в лючок двери.
- Ложитесь спать. А то к Черной Верке пересажу, она любит худеньких.
Стукнув зубами о край чашки, Нина глотнула воды и всхлипнула.
«Гадость какая. Верка Черная, казематы… Почему этот мутный не приходит?»
- Тот, кому нужна моя душа, - прошептала Нежинская трагическим шепотом, - пожалуйста, помоги мне!
Она вздрогнула. Хотя в камере не было света, Нина отчетливо узрела возлежавшего на шконке красивого молодого человека. Юноша помахал в воздухе ногой в белоснежном штиблете и отчаянно зевнул.
- Чего изволите, сударыня?
- Эээ…
- Этого нет, - штиблеты сменились на сафьяновые башмаки с загнутыми носами
- Простите… Не знаю, как к вам обращаться… Вы в тот раз предлагали… Можно еще попробовать?
Али-баба в белом бурнусе уселся по-турецки.
- Сменить тело? Признаю, о сердцевина сладчайшего персика, промашка с вашей Штольман вышла. Но вы сами виноваты - не предупредили, а мы тут, знаете ли, не всевидящие.
- У меня крайний случай! – Нина даже взвизгнула.
Губы ее дрожали, сердце колотилось где-то под горлом.
“Ну пожалуйста! Ты мне должен, тварь адская! Давай!”
- Да? – Али-баба хмыкнул. – Разве что в виде исключения… Кого осчастливить на этот раз?
От воцарившегося в камере холода мысли у Нины текли медленно. Она перебрала в уме высокопоставленных знакомых.
«Кто из них благополучен? Кого я знаю так, чтобы не попасть впросак с привычками и родственниками? Великая княжна Мария Александровна? Вышла замуж за принца Альфреда, сына королевы Виктории, богата, как Крез, папаша отстегнул невиданное наследство… Но ей уже сорок два года. Нет, не пойдет».
Вспомнив о возрасте, Нежинская переключилась на царственных дочек.
«Принцесса Аликс? Нет, цесаревич Николай мне вовсе не нравится, да и ответственности сколько. Её сестра Элис, княгиня Елизавета Федоровна? Уже десять лет замужем. Вот! Принцесса Мария, двадцать лет, красавица, как раз недавно вышла замуж за наследного принца Румынии. А у того, по слухам, есть любовница – значит, и я смогу развлечься. Но Румыния? Черт с ней, не Бразилия, может, и Якоба когда-то увижу. Перед двадцатилетней принцессой он не устоит!»
- Любезный, я выбираю принцессу Марию Эдинбургскую, - решилась она, пряча замерзшие ладони подмышками.