Если бы только их враги решили честно сразиться с Миурой Обата, он бы разделал их, но противники знали это и не вступали в лобовую схватку.
Марк случайно бросил взгляд на радар. Прибор выдавал странную картинку. Парень ударил по нему кулаком. Экран мигнул, но картинка не изменилась. После еще трех ударов, он понял, что это не сбой.
Марк выбежал из теплой комнаты в уличную прохладу. Поднялся по лестнице на вышку и поднес к глазам бинокль.
На них двигалась целая флотилия.
Не может быть! — пронеслась в голове парня паническая мысль.
Должность ночного дежурного всегда считалась самой шоколадной. Делать нихрена не надо, а денежки капали. Но только не в последнее время. Теперь происшествий хватало.
Вот и сейчас рация шипела, заставив толстого японца гневно схватить её.
— Слушаю.
— Босс, тут флот. Корабли! На нас идут! — панически орал караульный.
— Заткнись! — оборвал его мужик. — По существу доклад, твою мать! Сколько судов? Какие?
— Десятки. Около тридцати. Может больше. Конца края им не видно. Впереди огромные просто… настоящие военные. Два крейсера, авианосец, два эсминца. Целая эскадра!
— Не ори мне в ухо, чтоб тебя! — рыкнул в ответ дежурный. — Может, они просто мимо плывут.
— На нас! На нас! Тревогу, объявите тревогу!
Японец стал размышлять, если постовой просто обдолбался с него три шкуры спустят. Шутки давно кончились. Если снять резервные группы и направить на пристань, то противник это засечет и ударит где-нибудь в другом месте.
— Корабли не останавливаются! — снова ожила рация.
«Придется самому проверять!», — с досадой осознал японец.
Но тут в динамике раздался характерный звук далекого взрыва.
— Они открыли огонь… гш-с-с. Все взрыв… А-а-а! Агхр-р-р-р…
Связь оборвалась.
Японец заматерился по-русски.
Мы шли, не надеясь на легкую прогулку. Большинство судов уже не свернут с курса, чудо, что они вообще доплыли.
— Входим в зону видимости! — доложил Забалуев.
Дожили, мне полковники докладывают.
— Принял. Включаем маскировку.
Я вышел на палубу, потер руки и распростер кулак в сторону крейсера. По ощущению было похоже, будто меня за сердце схватили, никогда прежде мне не приходилось, дублировать такой объект.
— Цик-цик! — гаркнул я, не увидев второй иллюзии. — Там будет максимум парочка наблюдателей, не ссы.
Иллюзионист откаты ловил мощные, так что его опасения были оправданны. Он приложил пальцы к вискам, и рядом с одним из крейсеров появилась мутноватая дымка, которая с берега будет видеться как еще один корабль.
— Нас засекли! — подал голос Забалуев. — Врубаю радиоперехват.
Обатскую шифровку они снесут как каратист японскую бумажную перегородку.
Канал взорвался паническими воплями.
— … Два крейсера, авианосец, два эсминца. Целая эскадра! — ушел руководству четкий доклад.
Я тут же переключился на частоту Партизана.
— Вырубай связь!
Пристань отрезали от электричества. А вместе с тем сдохли стационарные рации. Постановщик помех не даст уйти сигналу с мобильных станций.
— Ну всё мужики, — сказал Забалуев. — Дальше мы своим курсом. Удачи вам!
— Спасибо! — отозвался я.
Военные корабли нас покинули, а я повел свою эскадру в бой.
Вулкан Чеджу извергается. Его пламя пересекает моря, и забирает души тех, кто долго думал, что он огнеупорен.
— Орудия готовы к бою! — доложился капитан.
— Огонь! — рявкнул я.
Пушки ожили. Грохот разбудит многих.
Пристань клана Обата расцвела огненными вспышками.
Война началась!
Первый день в порту выдался классным. Юный Кентаро нихрена не делал, только ходил с важным видом. Автомат на груди давал какую-то внутреннюю силу, примерно равную его табуру пятого ранга.
Он сидел в караулке смотря без звука порнуху с пойманной волны японского ночного телеканала. Зря боялся, что деньги, которые с него содрали на усилитель старшие просто прокутят, но нет, правда купили и поставили на крыше погрузчика.
Он глядел в экран и вспоминал, как и сам с друзьями так же насиловал девчонку. Парень гипнотизировал банку пива, что уже отпотела. С одной стороны, если его спалят, будет залет. С другой, всего три и семь градусов, никто даже не поймет.
И тут он услышал, как часто мелкие волны бьются в берег. Парень обернулся и увидел в окно проступающие в ночной тьме силуэты множества кораблей.
Все тело прошибло мурашками. Такими большими, каких он сроду не чувствовал. Острые черты судов, выстроенных клином, напугали его до усрачки.