— Проснись! — зашипел я.
Мужик заворочался. Сел на кровати. Протер глаза правой рукой. Левой была культей, как и правая нога.
Худое изможденное лицо, серая ряса, будто на средневековом завсегдатаи казематов, из-под растянутого ворота проглядывают шрамы.
Родич не понял, что его разбудило, он приложил ладонь к груди, сморщился, глядя в окно, и такое страдальческое лицо сделал, что, казалось, сейчас завоет.
— Не поворачивайся, — тихо проговорил я. — Делай вид, что ничего не слышишь. Отвернись к стене, отринь все мысли, и внимательно прислушайся к силе крови, родич.
Он вздрогнул. Глаза остекленели. Мужик торопливо лег, накрылся. И спустя мгновенье я услышал выдох. Не совладал с эмоциями. Почуял. Не представляют, что у него сейчас в душе творится.
— Я сейчас возьму ключи, а потом мы в невидимости уйдем. Вопросов не задавай. Выполняй в точности все команды. Если понял, накройся с головой.
Он выполнил требуемое.
Я дошел до поста охраны этажа. Огромная связка ключей валялась на столе. Я тихо отцепил нужный, спасибо номера камер на бирках имелись.
Вернулся, немного начиная паниковать. Дар, если сравнивать его с мышцами, сейчас уже подрагивал от натуги.
Я вставил ключ в замок и тихо провернул. Вот сейчас был очень важный момент. Я поймал все лучи, которые камера собирает в свою линзы, и зациклил их, как бы обрезав от реальности, застопорив видимое ей.
Если не получилось, то нам конец.
Открыл дверь, тут же прикрыл за собой.
— Камера нас не видит. Я не знаю, насколько этот эффект. Делаем всё быстро.
Я достал из нагрудного кармана надувную бабу и накачав её, засунул под одеяло. Поправил немного, пригляделся. Ну вроде сойдет.
Узник пребывал в легком ступоре. Наверняка, представлял себе сотни видов побега за все года заточения, но ни в одном не фигурировал симулятор женщины.
— Ходить ты нехрена тихо не сможешь, — затараторил я. — Цепляйся рюкзаком. Быстро!
Родич явно не верил в происходящее. Это отчетливо читалось по его глазам.
Он взобрался на кровать, и уже оттуда уцепился мне за спину. Легкий для мужчины его роста, болезненно худой и пятидесяти кило нет.
Мы вышли. Я закрыл дверь. И тут услышал скрежет замка на этаже. На секунду замер прислушиваясь, и потерял то драгоценное мгновенье, за которое мог пробежать по площадке и спуститься с лестницы или вернуть родича на место. Вместо этого зачем-то выжидал. Немного растерялся, и в итоге делегация неожиданных гостей была уже возле подъёма, мимо никак не проскользнуть.
Дальше хуже. Дар уже трепетал, дрожал как руки, если их вытянуть и взять гантель. Но охранники начали подниматься.
Что делать⁈ Что ж вы так не вовремя, сволочи!
Единственное, что пришло в голову, это перемахнуть через ограждение и повиснуть на руках. Что и принялся сразу же исполнять. С учетом «рюкзака» это было непросто.
Судя по болтовне, с проверкой нагрянуло высокое руководство, и сейчас начальник тюрьмы перед ним тут пушил хвост, отплясывая павлином. Четверо человек были уже на расстоянии двух шагов.
Я висел, чувствуя, как забиваются мышцы, в особенности предплечья, и ощущая, как потихоньку слабнет хват одной руки родича. Надо было хоть имя спросить.
Делегация как раз проходила над нами, когда до меня дошло, что от спасенного пахнет камерой. Очень специфичный запах. Не воняет, он не мерзкий, но неприятный.
Сердце пропустило удар, когда идущий впереди высокий чин с целой коллекцией подбородков дважды шмыгнул носом, но дальнейшей реакции не последовало, они прошли до конца этажа, а затем повернули назад.
Я дождался, когда спустятся и кое-как перевалился через парапет. Еще и шумно дышать было нельзя, а очень хотелось. Кислорода отчаянно не хватало. Скупо сцеживая воздух, я все же поднялся на ноги и чуть пошатываясь побрел. Счет шел на минуты. Весь этот экспромт, может выйти боком.
Мне еще проблему дверей как-то решать. Хотя… Я вдруг понял, что не слышал, как они закрывались.
Едва спустился, возликовал внутри.
Двери были на распашку. Конечно, негоже начальству на обратном пути ждать, когда отворят. Пытаясь найти идеальный баланс между скоростью и бесшумностью, я двинулся на выход. Преодолел три двери.
Родич поначалу, вообще, забыл как дышать, а теперь, когда до выхода оставалось несколько поворотов его сердце колотилось так, будто ребенок мне в лопатку кулачком стучит.
Время таяло. Невидимость уже билась в конвульсиях, как задыхающийся под водой человек. Едва я вышел на крыльцо припустил со всех ног, ведь ворота были открыты. Тарахтели движками два белых армейских внедорожника, приглушая все прочие звуки в округе.
Я пробежал мимо. Один из курящих бойцов повернул голову, ведь ветра не было, а я колыхнул струю дыма.
Твою мать!
Не обращай внимания! Отвернись нахер! — мысленно увещевал я.
Я чувствовал в спину направленный взгляд. Точнее, я сейчас был на пределе концентрации и мог ощутить как отраженные лучи света фокусируются в кристаллике глаза бойца. Невероятно!
Минул один удар сердца. Второй. Третий. И ощущения взгляда пропало.
Я припустил еще быстрее, задержав дыхание, ибо нельзя пыхтеть как паровоз, едва влетел в пролесок, просто упал и покатился, вынырнув из невидимости.
Все еще не верилось, что получилось.
Энергоканалы пульсировали. Даже стонали. Если не сказать, проклинали меня. Я натурально хрипел, пытаться хапнуть побольше воздуха. Голова шла кругом. Картинка плыла темными пятнами.
Не знаю, сколько времени приходил в себя, но лишь сдавленный всхлип привел меня в чувства и заставил вспомнить, что я тут не один.
Башка раскалывалась. Я выждал еще минуту и сел. В близи посмотрел на утеревшего слёзы родича и протянул руку.
— Будем знакомы. Я Арсений, сын Миры. Предпоследний из рода Благих.
Остановившие было слёзы, хлынули поток из глаз мужчины со взглядом старика.
Он крепко сжал мою ладонь единственной рукой и сказал охрипшим от волнения голосом:
— А я последний из рода Благих. Меня зовут…
Глава 6
Он не договорил, движки внедорожников вдали затихли, и родич предпочел перестраховаться. Мы заползли еще глубже в чащу, дальше в лес. И немного отдышавшись, он сказал.
— Меня зовут Клим.
Я пожал покрытую с обоих сторон шрамами руку.
Зеленка за спиной уже была плотная. Мы поднялись и, пригибаясь, поковыляли. Родич держался за деревья, а там, где до них было далеко, опирался на моё плечо.
Наконец, попалось подходящее дерево. Я аккуратно срезал березку небольшую березку лазером. Обтесал её и выдал Климу посох. С ним дело пошло пободрее.
— Я вот только не пойму, ты мне кто приходишься, — сказал Клим, когда отдались от базы уже прилично. — Честно говоря, не припомню никакую Миру. Ты не обижайся, ты мне точно кровный родич, но может, матушка твоя из слуг рода была?
Я засмеялся.
— Нет. Всё куда сложнее. Их две было, близняшки родились. Одну выслали в Германию в русскую общину, как раз таки со слугой рода, с Кротковой Любой. А другую в семье воспитывали.
— Всё. Понял. Я второй в очереди наследования был. Средний из трех сыновей. Брат главы. Мама твоя — моя двоюродная сестра получается. Я тебе дядька двоюродный.
Мы дошли до болот. Тут сделали привал. Я нашел свежесваленую ветром березу и вырезал из нее лазером полноценные костыли взамен простого посоха.
— Сейчас быстрее побегу! — заулыбался родич.
Хотя видно было, что он уже на пределе. Все же в камере особо не погуляешь, тем более с одной ногой.
— Давай за мной след в след. Костыли я специально с широкой платформой сделал, вязнуть не должны.
Мы прошли моей старой тропой, и я использовал песок как лисий хвост, чтобы заметать следы. Через полчаса добрались до островка, где я оставлял рюкзак.