Облако дымного пороха немного размыло мой силуэт, и я ушел в невидимость. Забежал в дом, заварив вход песчаной пробкой и принялся спешно заряжать пистолет.
Ох не хотел я ссориться со столбовым родом. Совсем мне это ни к чему было.
— Не стрелять. Там может быть Романов! — услышал я голос Византийского.
— Слушай, Иллар, — крикнул я. — Можно же я тебя сокращенно буду звать? Так ведь удобнее. Иллар. Не. Не так. Ларёк! Еще круче. В общем так, Ларёк, предлагаю дуэль.
— Условия?
— На пистолетах, по старой традиции. Без доспехов. У тебя будет револьвер, у меня вот это недразумение, из которого стрелял. Если победишь — войдешь в дом. Как тебе? Согласен?
Я тянул время, как мог.
Взвесив за и против, он все же дал ответ.
— Согласен.
— Тогда мордоворотов своих в вертушку отправь. Я выхожу, пистолет за поясом будет.
Я пустил сканер, проверяя. Бойцы неторопливо отходили, лишь один остался.
Я нарочито медленно вышел и сбросил заряженный револьвер.
— У тебя шесть выстрелов у меня один.
— И в чем подвох?
— Ни в чем. Мне хватит, поверь. Я в школе был президентом клуба реконструкторов. Мы целыми днями из них стреляли. А уж победить кого-то с современным образцом вооружения было особым пижонством. Знал бы ты, сколько я одноклассниц благодаря этому перетрахал.
Я нёс всякую пургу, не особо задумываясь о смысле, просто меняя секунды на слова.
— Принесем же клятву перед дуэлью! — объявил я. Это был обязательный элемент, дабы упредить любое нарушение правил.
Боец остался по центру как маяк, от него мы начали отмерять двадцать шагов. Затем развернулись.
— Готов? — спросил секундант.
Я кивнул.
— Готовы, господин? — уточнил он у Византийского и тот тоже кивнул.
И в этот момент откуда не возьмись налетел имперский спецназ. Всех Византийских уложили мордой в землю, включая Иллариона. Наручники с подавителем защелкнулись, а я подошел и забрал свой револьвер — орудие убийства как никак.
— Илларион Батькович, — покачал я головой. — Ну нельзя же так. Вы пальчики оставили на чужом пистолете. А если из него убили кого-нибудь? А вы вот так взяли и расписались в признании вины.
— Вы не посмеете! — прокричал он.
— Да я и не собирался. От меня тут вообще нихрена не зависит. Просто это мой вам бесплатный урок, раз уж ваш папенька не озаботился элементарных вещей объяснить.
Его забрали и потащили. Неожиданно во двор опустился конвертоплан. Нихрена ж себе! Я, признаться, даже и не ведал, что и в этом мире они есть. На такой вот особый случай, видимо, держат.
— Интересное решение, — сказал я, кивая на птичку.
— Ага, — не придал этому значения Ржевский. — Веди, рассказывай! — нетерпеливо выдал он.
Я провел его в дом и показал тело Романова. Следователь звучно выругался и посмотрел на меня.
— Ска… Чеджу! — Ржевский покачал головой. — Ты… я даже не знаю. Как ты, нахрен, это сделал? Это же невозможно! Больше ста лет они были неуязвимы и тут случаешься ты.
— Это очень верная мысль, Олег Аркадич, — улыбнулся я. — И наша общая задача, чтобы если я и случался, то с как можно меньшим уроном для нашего с вами сердечно любимого отечества!
Он кивнул, и я кратко поведал, как всё было. Детальный разговор не для этих стен.
— Надо согласовать версии. Поехали ко мне.
— Во дворец? — вскинул я брови.
— В него. А ты как хотел?
Ржевский остался проследить за работой спецов, а меня доставили в предместья дворца, прямо на крышу того здания, где работал Ржевский.
Там нашлась гостевая комната, где я отзвонился близким, чтобы не волновались, привел себя в порядок и даже одежду сменил. Следователь приехал уже ночью, и мы засели в его кабинете.
— Итак, давай всё в деталях, — попросил он, когда принесли чай.
Я отпил. Это был иван-чай, императорский. Пришлось демонстративно поморщится.
— Вот чего, Ржевский. Я тебе вместо этой дряни нормального чая вышлю. Сорт тот же, но в разы, в разы лучше.
После этого я начал в деталях объяснять, что и как было, упустив момент с тем, что Романов не видел моего будущего.
— Погоди, чего-то не сходится, — сразу обрубил следователь меня на взлете. — Если провидец так просчитывал, то почему сразу не увидел, что не выйдет убить принцессу. Или он этого и хотел, и запустил этим какие-то другие события?
Я задумался. Ржевский вызывал доверие, как и любой, кто так открыто посылает всех нахер, просто выполняя свою работу.
— Обет молчания дашь? — спросил я.
— Дам, — кивнул он, и тут же произнес короткую клятву.
— Как сказала шаманка…
— Чего? — прервал он меня.
— Шаманка Мин Юн — моя хорошая знакомая, сильно мне помогла. Она говорила, что у меня есть некое уродство астрального тела, полученное во время клинической смерти в четыре года. И это мешало Романову видеть моё будущее.
Потом я начал рассказывать уже всё, без утайки. Мы состыковали версии и принялись обсуждать не ясные для нас обоих моменты.
— Дары появились четырнадцать тысяч лет назад, говоришь, — задумчиво протянул Ржевский. — Это интересно. И попахивает… гхм… в болото мы лезем. Но и не лезть в него нельзя. Ещё Византийские, мать их.
— А что с Илларионом?
— В одиночке.
— А, помню. Неплохое местечко.
— Патриарх там уже императору телефон обрывает.
— Слухи, небось, разлетелись.
— Пока нет. Но если ничего не сделать, то разлетятся. Сам царь-батюшка пока никак не вмешался, но с ответами для него лучше не затягивать.
— А что с родичами Романова?
— Ищут. Без своего провидца и ауры неприкосновенности, они быстро в соседнюю камеру к Иллариону попадут.
— Дома у него что-то нашли?
— Ничего стоящего. Никаких зацепок. Думать надо, в какую задницу мы забрались. И, самое неприятное, придется сразу впутать императора. Я ему сейчас позвоню, спрошу кое-что и многое прояснится.
Он снял красный телефон и покрутил циферблат, трубку взяли с первого же гудка.
— Олежа, — услышал я искаженный голо государя. Следователь прикрыл трубку рукой и отвернулся.
— Петр Павлович, сейчас будет очень важный вопрос, ответьте со всей серьезностью. Когда появились дары?
Я отчего-то очень живо представил, как брови императора подскакивают.
— Я понял. Спасибо. Перезвоню.
Он положил трубку и сказал:
— Пять тысяч лет назад.
Кабинет погрузился в тишину.
— Патриарха Византийских, я полагаю, тебе допросить не дадут.
— Пока нет, — вздохнул следователь. — Но я ему внука не отдам, пока не явится на допрос. Продавлю перед главным.
Я кивнул.
Мы начали писать рапорты о случившемся, то и дело поправляя друга друга. Перечитали. Вроде нормально вышло.
— Всё, тогда до завтра, — сказал Ржевский. — Окончательно по тебе решение приму только после беседы с императором.
— Это пока всё, что удалось разузнать, — подвел итог Ржевский. Весь доклад император слушал не перебивая и не задавая уточняющих вопросов, что было большой редкостью. А следователь в свою очередь следил за его реакцией, потому что то, до что они раскопали… Олег Аркадьевич теперь не был уверен, что правитель ни о чем не знает.
Минут десять император молчал.
— Вавилонский придет к тебе на беседу, — наконец постановил он.
— А что по парню.
— Этот «Чеджу», — правитель сделал кавычки, произнося фамилию может быть свободен.
— Я ему пообещал, что мы восстановим ему репутацию.
Император посмотрел на следователя и буравил его взглядом долгих десять секунд прежде, чем кивнуть.
— Придумай, что-нибудь.
На следующее утро я застал Ржевского у раскрытого окна. Он пил кофе. По лицу было видно, что всю ночь не спал.
— Какие новости? — спросил я.
— По тебе хорошие. Как ни странно, государь не приказал гнать тебя в зашей. Такое чувство, что он почему-то мнение о тебе поменял. Так что будет тебе обеление репутации с торжественной речью от меня на камеру для журнакрыс.