— А если надеть ёрой весом четверть центнера, — рассмеялся я, — то это уже «Го-сэн хо: ва буси но сейсин о мигуку».
В переводе: «Пять тысяч шагов оттачивают дух воина».
После этого я увидел блеснувшее в их глазах одобрение. Для Кёяма важно было, чтобы самурай разбирался в традиционной поэзии и мог сам владеть словом не хуже, чем мечом.
— Всё здесь хорошо, — продолжил я. — Только тропы узкие. Если встретятся два тигра, трудно будет разойтись.
Вот теперь я перешел к сути. К нашему конфликту, и можно было говорить без иносказаний.
— Для чего вы вторглись в наши земли? — спросил молодой самурай Сабуро. Опытные воины выпустили его вперед, чтобы изучить нас.
С ними можно было не разыгрывать спектакль, Такеши посмотрел на меня, спрашивая разрешения, я кивнул, и он заговорил:
— Начнем с того, что исторически всё, кроме этой горы здесь принадлежит мне.
— Тогда где род Асакура был все эти годы? — поднял бровь Кёяма.
— Выживал, — пожал плечами Такеши. — Выжил настолько, что теперь может выживать со свету других.
— Асакура ушли давно, и все тяготы управления префектурой легли на наши плечи. Мы уговаривали императора пощадить простых людей. Мы не позволили имперским кланам закрепиться здесь. Мы заботились о гражданах, когда мелкие рода начали рвать эту землю на куски. А теперь ты приехал и думаешь, что это твоя земля?
— Ты так говоришь, будто у предков был выбор. Сделанного не воротишь, но прав на эту землю у меня не отнять. Аомори всегда звались еще и «водными вратами Асакура». Не вратами Кёяма или Сакураев.
— Допустим. Чисто теоретически, мы отдадим тебе землю. Думаешь, император будет просто смотреть на это?
— Он уже просто смотрит. Для него проблемы нет. В его глазах мы ваша головная боль и боль имперских кланов. С ним я буду решать вопрос потом.
Я переглянулся с Банрю и невольно усмехнулся. Два молодых тигра играют мышцами.
— Так зачем же ты пришел, неужели думаешь, мы сдадимся без боя? Кто мы тогда будем в глазах общественности?
— Те, кто чтут заветы предков? — пожал плечами Такеши. — Вы клялись в верности Асакура. Да, в тот раз вам грозил раскол. А сейчас? Или слова давно минувших дней не имеют силы?
— У нас и сейчас нет выбора. С точки зрения правителя мы будем предателями. Я не думаю, что у тебя есть права на Аомори. На Хоккайдо, возможно, там ты хоть что-то сделал, там тебя признали. Здесь ты никто. Поживи тут лет десять-двадцать, докажи делом право владеть этой землей. Заботься о людях. Это будет справедливо.
— Резон в твоих словах есть, но ты не берешь в расчет тот факт, что у меня нет этих десяти лет. Не возьмем сейчас, всё может провалиться.
— Ты думаешь, сколько будет длиться эта битва? Если Хидая и Таро будут проигрывать их посадят на императорский паёк. Тоже самое произойдет и с нами. Нас обеспечат всем для победы. К чему будет эта кровавая бойня?
— Вот мы и приблизились к сути беседы, — улыбнулся я.
— Вы прибыли для переговоров, — кивнул Банрю. — И что же вы нам такого можете предложить, чтобы мы отошли в сторону? У вас нет ничего.
— Династический брак, скажем, с наследником Хоккайдо вас заинтересует? Может, хотели бы войти в клан, правящий четвертью Японии? Нет?
Мужчины переглянулись, и как-то посовещались без слов.
— Эфемерно. Ты не знаешь, но через тысячу лет Кёяма правят всей землей, может, это вам стоит в наш клан вступить? — усмехнулся Кай.
— Отчасти замечание верное. Тогда есть другой вариант. Дуэль. Честный поединок. Выигрываем мы. Вы не мешаете. Если вы, мы уходим и не суемся на Аомори. Такой исход будет справедлив во всех отношениях для всех сторон, и даже император не задаст вопросов, если, конечно, пригласить секундантов, которые проследят за честностью схватки.
Банрю кивнул, даже не глядя на остальных. Видимо, у него имелась вся полнота власти, чтобы принять подобное решение.
— Предложение вполне в духе нашего клана. Поединок три на три? — уточнил он.
— Нет. Два на два. Джи-А Чон здесь сугубо из-за своей любви к вулканам.
— Да будет так. Место поединка?
— На ваше усмотрение, — сказал я. — Единственное уточнение. С вероятностью девяносто четыре процента я перегорел во время схватки с Акира Хидая, так что для себя просил бы бой на тренировочных бокенах, либо на холодном оружии.
Этим смог всех удивить. Все же биться с надеждой на доспех одно, а прийти к самураям и сказать, сражаемся без защиты на мечах, совсем другое.
— Мы согласны. С достойным противником всегда приятно разделить поле боя.
Мы обговорили нюансы. Кёяма предложили мне артефакт имитирующий табурный доспех, но я отказался, только так можно заслужить их истинное уважение и как следствие лояльность.
Тогда определились, что поединок пройдет на деревянных тренировочных мечах. И тут у меня имелись хорошие шансы, бокеном я владел куда лучше, чем той же катаной или еле младшей сестричкой вакидзаси.
Мы отправились готовиться. В течении часа пришел монах из храма, который вполне сойдет за стороннего арбитра. Его интересы простираются далеко от земной суеты, так что едва ли его можно будет заподозрить в симпатии одной из сторон.
Я буду сражаться первым. Предполагается, что схватка на мечах станет более быстротечной.
— Судьба провинции решается в самурайской дуэли, как и четыре века назад. Скажи мне кто подобное, рассмеялся бы ему в лицо, — сказал Кай.
Поединок проходил до первого касания, как если бы меч был настоящий. До двух очков. Затем начнется второй раунд до физического поражения, то есть до отключки или сдачи. Можно использовать все приёмы. Я надеялся и ногой пару раз припечатать противника. Правда, взамен Кёяма выторговали возможность замены соперника. То есть, если они поймут, что я сильнее конкретного оппонента, его могут поменять на другого.
Не самые выгодные условия, но выбора нет. Либо так, либо завязнуть в изнурительных сражениях.
— Стороны готовы? — спросил монах.
Мы кивнули.
— Приступим!
Глава 16
Мы проследовали на поле боя. Плоскую серую пустошь, усеянную гроздями вулканических камней. С трех сторон её окружали небольшие возвышения, покрытые зеленью, а с четвертой озеро.
Я переоделся в кимоно с гербом своей школы. Ведь всем известно, кимоно дает плюс десять урона бокеном.
Я надеялся сойтись в поединке с Сабуро, но меня оценили еще ниже. Вышел юный Кёку. Его имя можно перевести как «предел». Символичные эти ребята Кёяма. Ему всего шестнадцать, но он родился с бокеном. Что ж. Будет самураям сюрприз. Наверное…
Чтобы исключить подлог надтреснутого деревянного меча, каждый выбирал его сам из большой кучи. Все изделия были качественные из японского дуба.
Во время церемониальных дуэлей даже для деревянных мечей выдавались ножны. Мы вышли на середину и поклонились друг другу.
— Ты бьешься за целую провинцию, несмотря на возраст, — сказал я. — Родичи высоко тебя ценят. Не ударь в грязь лицом. Все же в противном случае сотни и тысячи жизней могут пострадать.
Парень нахмурился.
— Меч и я неделимы. Чего не скажешь о тебе, чужак. Заботься о своей победе, а не о моей.
— Ох уж эта юность и её дерзость, — усмехнулся я.
И мы разошлись. Вроде накачал его переживаниями. Надеюсь, сейчас перед глазами у него сцены разрушения любимых мест, и он переволнуется.
Мы замерли, сверля друг друга взглядами. Мой слегка насмешливый и его сосредоточенно обозленный.
Я даже не различил команды начала схватки. Просто услышал какой-то голос и понял — пора.
Рука легла на рукоять бокена. Кёку рванул ко мне, на ходу выхватив оружие. Я смотрел только на ноги, прикидывая дистанцию. Долю секунды он потратил, чтобы затормозить после столько стремительного рывка, а я выхватил меч и выбросил его вперед, едва коснувшись шеи противника.
Самая престижная победа. Раздались сухие аплодисменты.
— Победа Благого! — огласил округу голос монаха.