— Я после тебя еду к императору.
— Какому?
— Да нашему. Буду просить руки Евы.
Эту историю знают уже все, так что пояснений не требовалось.
— Не даст, — уверенно заявил Третьяк.
— Ага. Вот я и хочу ему сначала предложить кое-чего. Есть ставка равносильная. Но он все же из природной вредности заартачится может. И тогда придется по-другому с ним разговаривать, угрожая.
— Ха! Да ему твои угрозы… он же сам знаешь, как реагирует.
— Ну посмотрим. Выбора-то нет. Что я до тридцати лет будут богатства копить, пока он меня всерьез не воспримет? Так нет у меня столько времени.
— В твоём случае действительно цель достижимая, но не быстрое это дело.
— Вот-вот.
— Так от меня чего требуется? — спросил Строжайло.
— Подыграть. Изобразишь тут переворот. Предпосылки были, начальство ведь в курсе. И эти перевертыши якобы к нам примкнут, и мы дружно ещё чего-нибудь пригрозим оттяпать.
Третьяк тяжело вздохнул. Думал он недолго и после паузы сказал:
— Знаешь, Арс. Хитрый ты и увертливый. И я даже думаю, все бы у тебя вышло и с рук сошло, но я-то вон какой смотри. Массивный и прямой. Я вот так не умею в политику.
Я недоверчиво поднял бровь.
— В большую, — поправился он.
— Жаль-жаль. Ладно. Буду думать, как ещё подстраховаться.
— Ты выдумаешь. Не сомневаюсь даже, — утешил меня Строжайло.
Глава 25
Запрос на аудиенцию я подал официально через секретариат императора. Понимал, что принять меня могут как через час, так и через месяц. Дело было личное, так что подключать связи в виде того же Ржевского или Колотушкина — не вариант. Чтобы не терять время попусту погрузился в дела. Их всегда хватало. Глобальных решений пока не требовалось, тут комитет акул Мальты пока справлялся сам медленно починяя бюрократическую машину клана. Большие предприятия работали по совсем иным законам. И зачастую начальники в отдаленных местах ревностно выполняли свои обязанности только первые месяцы, а затем подгребали под себя структуру и думали, как бы побольше натащить себе в карман.
Чтобы не сойти с ума от всей этой нескончаемой волокиты, я много времени проводил с сёстрами и братом, тренировал их. Спасенная у Макаровых девчонка так и прижилась тут. Говорить не начала, но научилась смеяться, и все же социализировалась.
Спустя две недели император соизволил меня принять. Прибыл в приёмную я за час до назначенного времени. Это сразу обозначало моё отношение к делу.
Секретарша Петра Иванова была строгой женщиной лет сорока пяти, а её суженные ромбовидные очки придавали лицу более хищные черты.
Время моё подошло, и минута в минуту меня пригласили войти.
— Добрый день, ваше императорское величество, — по-деловому начал я.
— Проходи, — только и сказал он в ответ. Звоночек не очень хороший. Будто догадывается, зачем я прибыл.
— С чем пожаловал?
— Я пришел просить руки вашей дочери, — не стал я бродить вокруг да около.
Император заиграл желваками и тяжело вздохнул.
— Ты понимаешь, что даже столбовые ко мне не лезут со своими предложениями. Опора трона, между прочим. А ты кто? Сегодня здесь, завтра там. Послезавтра еще где-то. Не то корейский, не то китайский шпион.
Ну примерно это я и ожидал. И много чего у меня было возразить на этот счёт, только собеседнику мои аргументы до одного места.
— Благие вообще какой клан? Российский или международный? — спросил он испытующе глядя на меня.
— Всегда были международным кланом из России.
— И никогда не лезли в политику. Тем более в большую, — попенял мне император. — Ты понимаешь, что ты в наследную очередь сразу врываешься?
— Да сдалась мне ваша политика… — в сердцах махнул я.
— Это так не работает, Арсений.
— Я прекрасно это понимаю, — едва сдержался, чтобы не поморщится от этих нравоучений.
— И что же ты предлагаешь? — с интересом глянул на меня правитель.
— Информацию и технологии, — сказал я. — Я расскажу из-за чего мой род когда-то был уничтожен и буду готов создать это что-то и поставить на вооружение вашей гвардии. Сам не потяну, там бюджет нужен не клановый, а… масштабный в общем. Госмашине по карману, а другие завянут, можно даже не впрягаться.
Ну лукавил, конечно, а куда деваться. Все равно ведь эксклюзив.
Император прищурился, то ли задумчиво, то ли агрессивно, а может и сам пока не выбрал.
— Мы на рынке, что ли? — наконец, сказал он.
— Монополия на совершенно новый вид вооружения, — повторил я для весомости. — Я не балласт, Вашество. Я играю честно. На меня положится можно, если со мной тоже по-честному. Это все видели. Любой поручится.
— А еще любой поручится, что ты опасен и непредсказуем, — он изобразил руками чашу весов. — Оно мне надо рядом такое? Ты со всеми своими интригами никак не тянешь на кого-то околотронной орбиты.
— Так задачи не стояло. Если надо для картинки, без проблем, сделаю. Это нетрудно.
— Нет, Арсений. Меня люди не поймут. Вот переезжай к нам с концами. Развивай тут всё. Стройся. Нарабатывай авторитет у народа и клановых и через лет пять-семь поговорим. Может, младшенькую Милу за тебя отдам.
Я фыркнул. Не сдержался. На что император лишь поднял бровь.
— И что с Евой в таком случае будет?
— Отдам за достойную партию, — пожал он плечами. — Да не по любви. Но что поделать. Жизнь такая. Тысячилетиями так жили и ничего. Сначала слёзы, а потом детишки пойдут, уже и налаживается всё.
Говорил Иванов это явно с прицелом на то, чтобы вывести меня из себя.
— Хорошо, я вас понял. На счастье дочери вам плевать, — улыбнулся я. — До скорой встречи, Пётр Павлович.
Я встал, поклонился и вышел, хлопнув дверью. В приемной сидело немало народу, так что сделал это специально. Кивнул им в знак приветствия и, стараясь не вбивать пятки в пол, шел, сжимая кулаки.
И вроде знал, что так будет, а почему-то все равно взбесился.
Когда сбегал по ступеням дворца меня перехватил Кухарский. Как обычно нескладный и взъерошенный как воробей после драки.
— Ржевский попросил зайти, — выпалил он, запыхаясь. Видно, бежал, стараясь успеть меня перехватить.
Мне нужно было успокоиться, так что я решил принять приглашение и поднялся к Ржевскому.
— Что там у вас случилось? — спросил следователь, когда я уселся. Он налил чай в граненные стаканы с серебряными подстаканниками. — Мне как доложили, я заволновался, как бы не вышло чего. Погорячился ты, дверью хлопать.
— О-о-о, нет. Это как раз было взвешенное решение. Отшил он меня, Олег Аркадич. Причем безальтернативно, и так снисходительно, мол, вот так, мальчик в жизни бывает. Есть большие дяди, а есть вроде вас, мордой не вышедшие. Но мы-то все знаем, что это нихера не так работает. Как он захочет, так и будет, а мир уже подстроится под его интересы и сам себе объяснение придумает. А предложение у меня хорошее было, не с пустыми руками пришел. С учетом грядущей неизвестности, так и вовсе глупо отказываться было, — разоткровенничался я. А чего скрывать? Все равно он всё узнает. Лучше уж из первых уст.
— Нда, — протянул Ржевский.
— Ну вот ты мне скажи, у тебя бы, например, дочь была, и набор кандидатов, все одинаковые плюс-минус по положению, но кому-то всё свалилось от рода, а кто-то сам поднялся. И этот кто-то еще и её возлюбленный, ты бы кому отдал?
— Ну тебе-тебе, — согласился следователь, то ли правда так считал, то ли просто, чтобы успокоить.
— Вот! Что изменится, от очередного династического брака со столбовыми?
— Да ничего. Контракты там, связи, что-то ещё по мелочи.
— Там они и так все в клубок переплетены.
— Ну да. Есть такое. Ну может, он её за кого-то из соседей отдать захочет, например. Кто его знает, — пожал плечами следователь.
— Не знаю, что у него в голове, — всё еще бурлила во мне злоба.
— Что ты делать-то планируешь? Насколько я успел тебя узнать, ты это так не оставишь. Может, кстати, отказ в расчет на это и был, что ты сейчас как психанешь, и, например, чего-нибудь к нам присоединишь.