Девушка искоса глянула на сопровождающего. Латник сидел, прикрыв глаза и, вроде, даже задремал. Достала из сумки зеркальце и быстро осмотрела себя: немного растрёпанная, но так даже лучше. Смотрится как-то более естественно и по боевому. Печаль отступила, а ситуация начала казаться не такой уж и безнадёжной, когда в борт что-то гулко ударило, заставив затрещать ставню и пошатнув тяжёлую повозку. Тиана едва удержалась на лавке, вцепившись в поручень, выронив посох, оставленный ей сотником, явно в насмешку. Но дремавший напротив солдат, вопреки ожиданиям, не слетел на пол, грохоча своими латами, а остался на том же месте, одной латной перчаткой, как тисками, сжимая свой поручень, а другой рукоять меча, смотревшего остриём в дверь.
Уже больше половины дня сотня, облачённая в тяжёлые латы, двигалась походным строем на восток. Десяток войскового охранения перешёл в подчинение командующего обороной Травуса и был разбит на две пятёрки. Первая звезда, возглавляемая командиром, шла на полкилометра впереди колонны, вторая, замыкая колонну, в полукилометре за обозом, который возглавляла офицерская повозка.
- Господин, командующий! - Вылетевший из-за поворота, всадник слетел с коня. - Засада! Мы вступили в бой! Пешие. Не меньше двух десятков!
Травус, даже не дослушав солдата, вскинул левый кулак над головой, громко гаркнув – «К бою!». Выкинул вверх три пальца и махнул рукой вперёд. Загремели зычные голоса десятников. Мерно шагавшая сотня ожила, на ходу перестраиваясь, и три десятка солдат перешли на бег, держа в руках короткие копья.
- Ты! - Палец сотника упёрся во, всё ещё жадно хватавшего ртом воздух, солдата - Немедленно отступайте!
Всадник молча кивнул, взлетая обратно в седло, и пришпорил коня.
- Сооотня! - Голос Травуса разлетелся далеко вокруг, пролетев по небольшим лугам, забираясь в, близко подступивший к дороге, лес. - Занять оборону!
Воздух мгновенно наполнился лязгом железа и отборной бранью, а в полусотне шагов позади, раздался треск и испуганное конское ржание. На обочину отлетела каменная глыба, едва не проломившая борт офицерской повозки, каким-то чудом вообще её не перевернув.
Опомнившись от первого шока, Тиана схватила трясущейся рукой посох, дёрнувшись к двери, но была грубо отброшена обратно тяжёлой рукой.
- Сидеть! – Зло зарычал латник, оставаясь на своём месте, не спуская глаз с закрытой на засов двери.
Впереди бахнуло, сверкнули отсветы рыжего пламени, в воздухе запахло палёным, а взбесившиеся кони ринулись прочь, унося повозку в сторону леса. Лавка подскочила, что-то больно ударило по затылку, пол запрыгал, а перед глазами всё закружилось и поплыло. Следующее, что увидела Тин, был пол, к которому она была намертво припечатана грубым армейским сапогом. Посох катался по полу под соседней лавкой, во рту стоял противный солоноватый привкус. Пол снова дёрнулся, а повозка, жалобно застонав, затрещала от нового удара, расколовшего дверь, одна половина которой отлетела в траву, а вторая безвольно откинулась в сторону, обнажив вход. В образовавшийся проём, одна за другой, влетели две чёрно-оперённые стрелы: первая вошла в спинку лавки, где не так давно сидела девушка, вторая, тренькнув, чиркнула по кованому нагруднику латника и ушла в потолок. Солдат по-прежнему сидел на своём месте, вжимая девушку сапогом в пол под лавкой так, что она не могла даже вздохнуть, но после последнего удара многострадальный посох выкатился на середину повозки и, зашипев от натуги, Тиана сумела до него дотянуться, намертво вцепившись в него пальцами. Свет, заливавшийся через разбитую дверь, на мгновенье закрыла тень, превратившись в ноги в мягких кожаных сапогах, опустившиеся на пол у входа, и уши рванул неожиданный рёв латника, вернувшего дорогу солнечному свету. На пол хлынуло что-то тёмное, разливая неприятный, но знакомый запах. Снаружи донёсся звук падающего в траву тела, рядом ещё раз тренькнула срикошетившая стрела. Но теперь появилась возможность дышать - тяжёлый сапог больше не давил на грудь. Девушка попыталась вскочить на ноги но, на деле, удалось лишь выкатиться из-под лавки, встав на колени, судорожно сжимая перед собой посох с взъярившимися вокруг навершия крохотными молниями, и увидеть камень размером с голову, летящий ей прямо в лицо. Глаза расширились от страха так, что казалось, сейчас она видит вокруг себя абсолютно всё, даже то, что находится у неё за спиной, даже то, что скрыто от неё за надтреснутыми стенками повозки. Время замерло, и Тин увидела два десятка латников, бегущих по колено в траве, почему-то сжимающих в руках вместо мечей короткие метательные копья, спешащую в их сторону пятёрку всадников, сошедших с дороги и галопом мчащихся к лесу, десяток грязных заросших разбойников с грубыми длинными копьями, бегущих им наперерез, саму повозку с обрывками упряжи, подломившую ещё молодое дерево, налетевшую на него сверху, намертво на нём сев. Одного гнедого, со сломанной ногой и пережатой, запутавшейся уздой, шеей, сейчас безвольной тушей валявшегося в размётанных кустах. Тело воина в лёгких доспехах, распластавшегося на траве у подножки, с ног до головы залитое кровью, и ещё одного такого же воина, прижавшегося спиной к повозке, в двух шагах от двери. Странного мага в чёрном балахоне, с накинутым на голову капюшоном и каменную глыбу, застывшую в десятке шагов от неё, на которой можно было рассмотреть каждую трещинку и каждую прожилку, как если бы она уже была перед самым её носом. Вся эта картина вспыхнула разом, в одно мгновение, сковывая каждую мышцу, не позволяя даже дышать, наполняя горячую плоть могильным холодом. Картину, с бесконечно-медленно приближающейся смертью, прервал нечеловеческий рёв над самым ухом. Обзор схлопнулся до дверного проёма, который перекрыла латная кираса, с глухим звоном и противным хрустом, принявшая удар, полетевшая в лицо, протащившая по всему полу и впечатавшая в противоположную стенку.