То жизнь свою я вам не зря принесу.
Стояли живые, разинувши рты,
Глаза отводя от камней для стены.
Но принялись всё же её возводить,
Укладывать камни и глину месить.
Раствор уже, кажется, шеи достиг,
Как вдруг появился тот самый старик.
- Очнитесь безумцы! Достаньте сынка!
Та мудрость до нас донеслась сквозь века:
Из глины и камня стена не спасёт,
Навалится враг, и она упадёт.
Когда лишь стеной станут ваши сыны,
Не будет у вас ни беды, ни войны.
На кольях голов же врагам не видать,
Когда станет сталью сынов ваших рать!
Навечно же стену чтоб ту сохранить,
Их искренне сердцем вам нужно любить!
Застынут в граните они на века,
Пока тлеет Искра в душе старика.
И больше ни слова старик не сказал,
Подал парню руку, и меч свой отдал.
А после истаял на фоне заката,
И с этого дня его заповедь свята».
Друзья молча смотрели друг на друга. Вир первым нарушил тишину.
- Это и есть самый главный секрет братства? - Спросил он скорее у себя, нежели у товарища.
- Наверно. - Неуверенно ответил лесоруб. - Только как варить сталь я так и не понял. Ты точно всё прочитал?
- Точно. - Юноша ещё раз перелистал страницы и захлопнул книжку.
Восточный тракт упирался в разъезд, от которого начинался тракт южный, у истоков которого и стояла деревня Развилково, встретившая путников пустыми улицами. Погода, конечно, противная, но обычно, в это время шла осенняя ярмарка, где купцы и селяне спешили продать свои товары и купить запасы на зиму, пока дороги оставались проходимыми. А в этом году только ветер гулял между несколькими лавками местных на торговой площади. Редкие жители копошились в огородах у своих домов, либо у сараев, начиная готовиться к зиме. Громко захлопав крыльями, протяжно каркая, ворон сорвался с дерева и направился в сторону околицы. Внезапный порыв холодного ветра распахнул незапертую калитку во дворе старой травницы, которая жалобно скрипнув, затворилась обратно. Лесоруб зябко поёжился.
- Я думал у вас уютней. - Парень потёр озябшие ладони. - Домов много, а людей, что в нашей Колотовке.
- Людей обычно у нас много, особенно в ярмарку, но в этом году что-то всё иначе. - Поддержал друг.
- Вир, а далеко до твоего дома? Есть что-то хочется, да и у печки бы с дороги посидеть. - Мечтательно закатил глаза Друб.
- Нет. Уже рядом. Давай только по пути к Даниле заглянем. Здесь рядом, на соседней улице.
Дом Данилы - каменных дел мастера, как и подобает, был сложен из камня и обнесён хоть и невысокой, но каменной же оградой. Добротная железная калитка на хорошо смазанных петлях оказалась не заперта. Во дворе громоздились камни и камушки, мощная телега с инструментом для добычи и пара гнедых. Да и всё вокруг было сделано надёжно и на совесть, преимущественно из камня. Самого мастера нашли в мастерской, которая стояла отдельно от дома рядом с сараями. Обычно крепкий и холёный Данила, сейчас склонился над камнем, устало ссутулив плечи. Да и сам за какие-то несколько дней успел заметно исхудать и осунуться.
- Здравы будьте, мастер. - Слегка поклонился Вир. - Простите, что оторвали вас от работы.
Данила медленно разогнул спину, подняв на гостей уставшие глаза, под которыми стали заметны глубокие тени.
- Здравствуйте и вы, гости дорогие. Рад бы я, да уж и камень весь расписан и работы у меня ещё на неделю. Не смогу я вам плиту сделать.
- Как на неделю? - Не понял Вир. - И как вы узнали, что я за плитой пришёл? Деревня уже знает, что я деда схоронил?
- Деда схоронил? - Данила оживился, а его глаза прекратили смотреть в одну точку, делая мастера снова похожим на себя самого.
- Да. Волки на дороге его задрали несколько дней назад. Я бегал, ту стаю по лесам гонял, пока всех не вырезал. Обратно иду, а телега на том же месте. Как и рядом никто не проходил. Боялся, что и слышать в деревне никто не слышал.
- Жаль деда. - Опустил глаза мастер. - Старый охотник был. Как только волков посреди дороги найти сумел? А слышать не слышал. С утра до ночи который день в мастерской. Уже и камень кончается, а родне всё конца нет.
- Какой родне? - Не понял парень.
- А ты, наверно, и не слышал. Уже который день повадился кто-то плиты на погосте ломать. Каждую ночь. То одну, то другую. А родня усопших безутешна. Каждый день то одни за новой плитой идут, то другие. Всё за посмертие ушедшего пекутся, что не уследили. Что б на весь род проклятие не легло. Последнее вскладчину собирают, а сделай, да прям, что бы сегодня. Как надеются, что не заметит. Неделю уже и спать почти не сплю, и поесть некогда, а работы только больше становится. Парни ошарашенно смотрели на старого мастера.