Юноша сноровисто развязал ремешок на солидном кожаном мешочке и гордо продемонстрировал старику небольшую деревянную ложку.
- А где же твой дед тогда деньги держал? - Стапун снова удивился.
- Так он их вообще не держал. Брал всегда сколько надо. А носил в кисете в загашнике. Зато, говорил, ни разу не украли.
- Кошель не украли?
- Не, кошель крали пару раз, а как-то говорил и сам бросил, да дёру дал. Так и правильно, чего за ложку жизнью рисковать.
Вир наконец выудил из мешочка катушку грубой нитки с парой заткнутых иголок.
- Давай, Стапун, твой балахон. Подлатаю.
- Хитрый у тебя дед был, но и не поспоришь. Иной раз и ложка с пуговкой дороже монеты будут, но если на базаре подрежут, то и потеря невелика. А вот иголкой я бы лучше сам помахал. Совсем уж моё тряпьё худое. Того и гляди развалится. А ты парень молодой, боюсь не справишься. Тут опыт нужен.
Старик принял нитки из рук парня и скинул с себя изодранное одеяние, оставшись в одном белье, если так можно было назвать странную белую повязку, в несколько переплетающихся слоёв покрывавшую таз и бёдра. Одним ловким движением продел нитку в ушко иглы, кинул балахон на колени и начал шить. Но и шил он тоже очень странно: не вглядывался и не щурился, в неровном свете костра, не попадал иголкой себе в пальцы, не раскладывал и не прикладывал лоскуты друг к другу, а просто шил, поглядывая по сторонам и продолжая беседу, вроде и не шил вовсе, а кашу в котелке мешал.
- Так что ты там говорил про деда? – Вернулся Стапун к прерванному разговору. - Что умудрился вот за такой же чудный кошель ещё и жизнь прикупить? Эх, старый лис! Ну, такой не пропадёт. А ты, подись, у него кошель стащил? Решил, никак, на коня сменять? - Стапун лукаво улыбнулся и подмигнул, в раз погрустневшему, парню.
- Нет больше деда. - Вир оторвал взгляд от завораживающего танца пламени, и опустил глаза в землю. - Только сумка да кошель и остались.
- Печально. - Старик смущённо отвернулся, со всем вниманием уткнувшись в своё шитье. - Вир, а что с дедом-то случилось?
- Волки его задрали. Вот эти - С ненавистью процедил парень, оглянувшись на холм, где в темноте так и валялись изрубленные туши. Утром ещё и шкуры с них спущу, угрожающе сжал кулаки Вир.
- Волки, говоришь, задрали? - Стапун пристально всматривался в потрескивающие угли. - И часто у вас такое бывает?
- Нет. И не вспомню, что бы волки осенью на дорогу выходили. Дед рассказывал, что раньше охотники в лес часто ходили серых прорежать, что бы дичь не гоняли, но с последнего набега и охотников совсем мало осталось, вот и расплодились! Совсем страха не знают! - Парень ещё крепче сжал хрустнувшие кулаки.
А старик также задумчиво всматривался в угли, продолжая шить своё тряпьё, при этом даже не глядя на свои руки.
- До зимы ещё далеко, зверя в лесу много. Не должны волки на людей нападать. Да ещё и на дороге. Странно всё это.
- Так почему странно-то, если много их!
- Потому и странно. Волк зверь умный. Это глупые разумные могут напасть от того что их много, а не от того, что голодно. А волк на человека с топором на дороге нападать не станет. Уж лучше косого на опушке загоняет, или сохатого стаей загонит. Тут крайняя нужда должна быть.
- Тогда чего же они напали? Видать забыли уже каково это с людьми связываться! Но дед молодец, одного, но с собой забрал!
- Тоже верно. Не дело это - беспошлинно врагу победу отдавать. - Старик оборвал зубами нить, заткнул иголку обратно в катушку и накинул свою одёжку, которая из лохмотьев вновь превратилась в серый неприметный балахон с глубоким капюшоном, сброшенным за спину. - Вир, ты говорил, харчей есть? А давай перекусим да поспим немного? А с рассветом и разберёмся что там с этими волками не так. Утро, оно, вечера мудренее.
Предложение вырвало юношу из плена расстроенных чувств и праведного гнева, резко напомнив урчанием целый день пустого желудка.
- И правда! Подкрепиться надо. Не зря же я всю дорогу припасы с собой тащил. Сейчас достану.
Вир вновь поспешно зарылся в сумку.
Ужин выдался бедным: хлеб да овощи, и вода из бурдюка, но от этого не менее желанный. Парень и не заметил, как смолотил свою половину. А старик подвинул парню и свою долю, забрав лишь краюху хлеба – «Ешь, ешь. Ты молодой, тебе силы нужны. А мне старому что надо? Хлеба кусок да воды глоток». И даже слушать не стал протесты юноши. Пришлось приговорить и это, правда, с не меньшим аппетитом.
Когда с едой было покончено, Стапун закинул в прогоревший костёр целую охапку хвороста, соорудив из оставшегося небольшую лежанку.
- А теперь ложись отдыхать. - Обратился он к парню. - Только нож мне оставь.