– Что ты скрываешь? – Кажется, даже исс Рэд застыл от неожиданного вопроса. – Я знаю, ты хранишь какую-то тайну. Молчишь. Покрываешь кого-то?
– Что вы, я не... не покрываю никого, – промямлила Лами, добавив мысленно «только себя саму».
– Значит, это не ваше?
– Я не знаю. Может наша, а может и чья другая. Одно знаю точно – мы не ведём учет тряпкам. Что-то в стирке, что-то сушится. В сутки, в будний день, в стирку уходят от пяти до дюжины. В выходные, когда народу побольше, и до двух дюжин используем. К тому же, не забывайте, Владис еще и комнаты держит. А постояльцы... они не всегда за чужим добром смотрят так же хорошо, как и за своим, поэтому у нас всё больше «простыневые» тряпки, нежели «рубашные». А эта – именно из нижней рубашки. – на очередной вопросительный взгляд, Лами ответила: – Ткань тоньше, на простыни мы используем более грубую, чтобы меньше рвалась. – девушка замолчала, почесалась в районе ключицы, и спросила: – Вы хотите сказать, что подозреваете меня в преступлении только на основании этого куска ткани давно не первой свежести?
– Не только, – «немного» уклончиво ответил следователь. – расскажи ещё раз, что ты слышала этой ночью. Только детальней.
И беглянка рассказала. И как мёрзла, и как её морозило от ледяного ветра. И как собаки залаяли. А потом – звон побитого не то кувшина, не то глиняной миски. Как слышала доносимые до неё голоса с улицы... Да, мужские. Нет, не разобрала. Точно двое... может и больше. Не прислушивалась...
Стук в дверь прервал бессмысленный допрос по пятому кругу. Лами облизала сухие губы и почесала за ухом. Да что ж это такое! Вшей что ли набралась?
На стол лег знакомый узел. Подавив страх, девушка с опаской посмотрела на Джеймса.
– Это твое?
– По внешнему виду – похоже... – осторожно ответила Лами. Она хоть и не была сильной в правовом кодексе, но в честности стражей (особенно таких неприятных, как Дик) она сомневалась: а ну как подкинули что? На ум пришли воспоминания уроков, которые она регулярно прогуливала; Инга... Сердце кольнуло глухой болью.
– Сделай одолжение – развяжи сама.
Лами хотела возразить, но внутренний голос приказал молчать, и она начала развязывать привычный ей узел. Вроде ничего нового: всё тот же старый плащ, сапоги, узелок с деньгами, который она переместила из предыдущего «матрасного тайника», пара сменных рубашек...
– Это не моё... – побелев лицом, прошептала девушка, когда, разворачивая штаны, из них выпал кинжал.
Стражи сделали стойку, даже Джеймс поднялся. Лами отшатнулась, увидев его лицо: маска маской, ни одной эмоции и... ледяной взгляд.
– Это – не моё, – сглотнув, повторила она, внутренний голос призывал её держаться, не впадать в панику и не делать глупостей. Точнее – ничего не делать и не навлекать на себя ещё большее подозрение.
– Увести её, – сухая фраза разрезала ночную тишину, беглянку подхватили под руки и волоком потащили из кабинета – ноги напрочь отказались держать девушку.
Мрачный, с каплями неяркого света от ламп коридор, Сола с непонятным выражением лица, грязные доски и выщербленные ступеньки – вот и всё, что запомнила Лами, перед тем, как её грубо затолкнули в полуподвальную камеру. Новенькие решетки, зло лязгнув, закрылись за её спиной, а колени и ладони ныли – с преступниками не церемонятся. Никто не поддержал, когда она кулём падала на притрушенный соломой каменный пол, никто не пожалел...
И тишина. В подвале стояла кромешная тьма и леденящая кровь тишина. Стражники ушли, забрав с собой единственный источник света – масляную лампу: преступникам не положен свет. Наощупь нашла тонкий тюфяк и прислонилась спиной к влажной шершавой стене. Обхватила себя руками, даже не пытаясь остановить бегущие по щекам слёзы.
Сколько так просидела, не могла даже представить: может минуту, а может и час. Конечно, если бы помощник следователя спустился – мог бы просветить. Но Джеймс не спешил. Никто не спешил развеять тишину, принести луч надежды и хотя бы живое человеческое общение в подвалы. Спустя некоторое время Лами настолько замёрзла, что даже, кажется, прекратила ощущать холод...
Легкий шорох откуда-то сбоку насторожил девушку. Она приподняла голову и безуспешно пыталась рассмотреть хоть что-то в кромешной тьме.
«Хоть бы не крысы!» с отвращением подумала она, припоминая этих мерзких животных. Шорох повторился ближе, и девушка поджала под себя ноги. Внутренний голос с пренебрежением приказал её успокоиться и не разводить панику... и беглянке это показалось странным – раньше никаких голосов в её голове не было. Разве что голос своих родных мыслей, ненавязчиво гудящих на заднем плане, к которому она привыкла с детства... и который никогда раньше не отличался столь хладнокровным спокойствием.