Профессор тогда мою реакцию записал, но комментировать не стал. Зато поделился информацией по другим выжившим, они правда поступили не в этот институт, оперативники выжили и у них свои больницы, но кое-что он знал, они все поменяли статус из относительно выживших, в окончательно почивших.
Много было разговоров, после того как я стал человеком мыслящим или думающим. Кроме меня и моей истории, были различные тесты и исследования, по результатам которых мне назначалось лечение, различные курсы укрепляющих и прочего такого, призванного привести мою тушку в порядок, но пока получалось не очень. Если голова более-менее приходила в норму, сказывалось поглощение ударными темпами информации вначале из предоставленных книг, а потом и из интернета, для этого мне был выделен простенький планшет с выходом в сеть.
По мере проходящего времени и усвоения мной информации, чему способствовала просто феноменальная память, приходило понимание моего довольно шаткого положения, а также возникало ещё больше вопросов, которые я вываливал на профессора. Он по возможности, насколько я мог судить, пытался на них отвечать.
— Скажите, профессор — на очередном осмотре и разборе пройденных тестов — а за чей счёт весь этот банкет?
— Я не совсем понял ваш вопрос, Роман Александрович — он неизменно называл меня по имени-отчеству.
— Я про то, что лечение в вашей клинике стоит очень немало денег. Посмотрел тут прайс на ваши услуги, после чего даже мне стало понятно, что это очень дорого.
— Ах, вы об этом — усмехнулся доктор — то тут всё просто. Банкет, как вы говорите, оплачивает государство. Ваш случай уникальный, знаете ли, пусть людей с тёмным аспектом не очень много, но они есть и знать, как можно справиться с результатами применения их силы, дорогого стоит.
— Тогда почему я у вас, а не в закрытой клинике какого-нибудь профильного института? — спросил очевидный вопрос.
— Почему же не в профильном? Моя клиника самая, что ни есть профильная, а по поводу закрытости, то вы, возможно, обратили внимание, что для такого большого комплекса вы видите довольно мало людей, притом все они относятся к персоналу, а вот из пациентов вы одни?
Я задумался и почти сразу почувствовал себя идиотом, слона-то и не заметил. Слова доктора были чистой правдой, других пациентов не видел, только персонал, да и тех всего несколько человек. Да я даже не выходил никуда, кроме пары лабораторий, проводя большую часть времени в своей палате. Мне еду и ту приносили.
— Вижу, вы поняли — улыбнулся профессор, который оторвался от результатов тестов и с интересом наблюдал за мной — ко всему прочему, все, кого вы видели, подписали столько бумаг о неразглашении, что уж вы мне поверьте, закрытости в нашем случае хватает с избытком.
— Получается, на мне теперь будет висеть долго перед государством? — неожиданная мысль стрельнула в голове — а меня вообще выпустят отсюда когда-нибудь?
— Долга нет — развеял он одно из сомнений — результаты исследований уже являются своего рода платой, а по поводу выпустить, то также можете не волноваться, когда будете полностью здоровы, то вас тут никто держать не будет, тут не тюрьма. Кстати, о здоровье — снова углубился он в бумаги — попробуем-ка мы с вами ещё один способ, а также увеличим порцию еды. Должны же вы начать когда-то набирать вес?
Вот по поводу еды я был с ним полностью согласен, вечный голод мне уже и самому надоел до ужаса…
Прошло несколько месяцев с того момента, как я осознал себя. Дни были похожи друг на друга как близнецы, завтрак, потом процедуры и очередные исследования до обеда, потом сам обед, после которого у меня было свободное время, которое я проводил за планшетом, потом ужин, а после него традиционный разговор с профессором.
Чем дольше я здесь сидел, тем сильнее мне это не нравилось, по разным мелким деталям в разговоре с врачом, с медсёстрами и просто наблюдения, у меня крепло подозрение в том, что со всей историей, которую мне рассказывают, что-то не так. Я не мог понять, что мне не нравилось, но с каждым днём внутри крепла уверенность обмана.