- Простите. Я не смогу.
Шеффер безразлично пожал плечами.
- Тогда уходите.
- Хорошо…
Но сделав несколько шагов, Пауль вдруг развернулся.
- Нет. Я сам.
Курт, который опустился на одно колено рядом с Зейнером, поднял на него взгляд.
- Уверены?
- Уходите. Я сам.Если всплывет, лучше если с ней останетесь вы.– повторил фон Гуттенберг. Он быстро присел рядом с раненым. Счет к этому человеку был велик. Убитый отец, отравленная сестра, разрушенная семья, потерянная дочь. – Долги надо отдавать, – медленно кивнул своим мыслям Пауль, опуская руку на лицо Зейнера. - Считай, что мы в расчете, Людвиг.
*****
- Я до сих пор не могу поверить, что все это происходит на самом деле! – Хелена прошлась по комнате. – Людвиг всегда казался мне таким добрым и приятным человеком. Что на него нашло? Лира, зачем он пытался тебя убить?
- Давай уйдем отсюда, доченька. – умоляюще смотрела на меня Эвелина. - Давай вернем все, как было.
- Я не хочу, как было, мам, – я встала. – Я ничего не хочу возвращать. И никуда не хочу бежать. А твой добрый и приятный человек, Хелли, обманул огромное количество людей, которым обещал спасение от нацистов. Он боялся, что родственники и друзья тех погибших захотят посчитаться с ним, боялся позора. А кроме этого, он убил собственную дочь, возненавидел Мари, нашу тетку Лиру, несчастную Кристину и меня за то, что не видели в нем единственное солнце на небосклоне жизни. Он..
- Он умер. – на пороге комнаты появился Алексей. – «Скорая» опоздала.
- Умер? – переспросила я. – Вы уверены? А что с Илоной Матвеевной? Он все-таки убил ее?
- Да. – Ставский кивнул. – Тела сейчас увезут. Официальный отчет о вскрытии будет позже. А ваше дело, Анжелика Юрьевна, можно считать закрытым.
- Вот видишь, мама. – я посмотрела на Эвелину. – Не надо никуда не бежать. Я вас провожу, Алексей Петрович?
Мы вышли из дома.
- Спасибо вам за все. – я поблагодарила Ставского. – Если бы вы не согласились помочь, не знаю, чем бы все закончилось для нас и Петра Сергеевича с Кристиной.
- На здоровье. – он кивнул. – Приглядывайте за своим антикваром, Анжелика Юрьевна. Судя по событиям этого вечера, он для вас на многое готов.
- Что вы имеете в виду? – нахмурилась я. Тон последней фразы был странным.
- Ничего. - Алексей усмехнулся. – Скажите своим родственникам, чтобы никуда не расходились пока. Ребята должны будут взять у вас показания.
Я проводила его взглядом, но в дом возвращаться не торопилась. От мысли, закравшейся в голову, мне стало нехорошо. Неужели? А если вскрытие покажет, что Зейнер не покончил с собой, а был убит? Только этого нам не хватает.
- Не пытайся разгадывать эту загадку, мадам Пуаро.
- Что? – я вздрогнула и твердо произнесла. – Он умер. Загадки закончились.
- Да, - согласился Шеффер. – Кроме последней. Кто же на самом деле ваш Петр Сергеевич....- и без перехода произнес: - Я уже давно не чувствовал себя таким беспомощным, как сегодня, Анжи! Я не знаю, как бы я жил дальше, если бы он сделал, что хотел. Если бы он убил тебя, забрал Ромку, – он резко шагнул ко мне и обнял. – Не делай так больше, ладно? Не оставляй меня в стороне. Никогда. Я не хочу тебя потерять.
*****
Спустя почти шесть сотен лет, Библия фон Гуттенберга оказалась собрана. Экспонат привлек к себе внимание коллекционеров всего мира. Тут же разгорелись споры относительно подлинности экземпляра. Проводились сотни различных экспертиз. Писались статьи в научные журналы. Пауль фон Гуттенберг и Курт Шеффер действительно вошли в историю. К счастью вошли в нее не как подозреваемые в убийстве пожилого юриста. Вскрытие показало, что Зейнер скончался от проникающего сквозного ранения головы. Новоиспеченные Бонни и Клайд, суть Марина и Василий, после непродолжительной беседы со Шварцем, кардинально поменяли взгляды на жизнь, передумали продолжать общение с нами и отбыли поправлять пошатнувшееся здоровье за пределы Российской Федерации. Марина сперва пыталась пугать нас своим братом, который имел грозную репутацию в определенных кругах, но на деле оказался душевным человеком, которого давно напрягала светская жизнь сестры. Не знаю, кто из нас больше обрадовался ее отъезду. Петр Сергеевич выжил. Анализ ДНК подтвердил факт родства по линии «отец-сын», между человеком, называвшим себя Петром Сергеевичем Волковым и Паулем фон Гуттенбергом. Нам так и не удалось выяснить, откуда у него взялись документы Волкова и куда пропал настоящий Петр Сергеевич. Как предположила Говоркова, Петер Вульф, опасаясь расплаты за свою болтливость со стороны Зейнера, мог подсунуть вместо себя, первого подвернувшегося под руку бомжа, а сам сбежать. Дедушка Отто, теперь можно было с уверенностью так его называть, по-прежнему не помнил своего прошлого. Он не мог рассказать, как остался жив, как оказался на улице, но Мари это не интересовало. Она познакомилась с ним заново и всеми силами пыталась вернуть ему желание жить. Мне нравилось наблюдать, как они гуляют рука об руку по больничному скверу, как вместе слушают музыку, как она читает ему вслух отрывки из классики. То, что дело идет на лад, я поняла, когда услышала, как бывший Петр Сергеевич, декламирует Мари лирические стихи, а та упоенно его слушает. Что еще? Ларионова окрутила капитана Ставского. Мои родители вместе уехали в Германию. Мама резко переменилась в отношении к отцу после того вечера, когда умер Зейнер. Словно решила наверстать упущенное время. Хелена и Владимир перенесли свадьбу на полгода. Им вдруг показалось, что нужно узнать друг друга получше. Ложкой дегтя в бочке меда оказалась Кристина. Она отказывалась верить в то, что приходится племянницей, а не дочерью Паулю фон Гуттенбергу. Требовала, чтобы ее оградили от бывшего мужа, который хочет ее убить. Не стала встречаться с Романом. Ее состояние вызывало все большее беспокойство у наблюдавших ее врачей. В конце концов, они рекомендовали поместить ее на год в швейцарскую клинику, которая специализировалась на лечении тяжелых неврозов. Наследство Вильгельма оставалось неприкосновенным. Только теперь им управлял Владимир. Мы сошлись на том, что деньги должны достаться его дочери или внуку, если Кристина так не придет в себя. А я, я не ожидала, что так быстро привыкну к роли жены и будущей матери. Я откровенно волновалась, как воспримет эту новость Роман. Но чудо-ребенок в очередной раз меня удивил. Он радостно улыбнулся и произнес: