========== Глава 1 ==========
Невеселые мысли одолевали Атаринкэ ярким солнечным днем. Он шел по улицам Тириона, здоровался с прохожими, даже поддерживал незамысловатые беседы, но думал совсем не об окружающей его беззаботной гармонии главного города нолдор. В последнее время все его мысли были о сыне — Тьелперинквар так и не покинул Чертоги.
Бурная радость от воссоединения с женой, обретения друг друга вновь, постепенно уступили место тревоге и тоске по своему ребёнку. Он подозревал, что Лехтэ не легче, а, может, даже и тяжелее ждать и никак не дождаться. Однако, они не касались этой темы в разговорах между собой.
А у Атаринкэ тем временем созрел план.
*
Лехтэ вырезала раму для зеркала и что-то вполголоса напевала себе под нос. Эдакий веселый незамысловатый мотивчик. На душе ее было с недавних пор удивительно легко и светло, как не было, наверно, уже очень давно. Однако нет-нет да и набегали на ее лицо тучки. Тогда Лехтэ хмурилась, чуть покусывая губу, и глядела в окно, а чуть погодя снова принималась за работу.
Их с Атаринкэ сын, Тьелперинквар, задерживался в Чертогах Намо. Интересно, почему? А может, уже давно возродился, только она не знает об этом? В принципе, Лехтэ не удивилась бы. Кто она сыну? Кто он ей? Узнает ли она его вообще, если случайно увидит на улице? Положа руку на сердце, Тэльмэ вовсе не была в этом так уж уверена — она видела его в последний раз еще подростком. Без нее он возмужал, без нее прожил две тысячи лет, и теперь она не знала о нем ровным счетом ничего, кроме слухов, что время от времени до нее доходили. Кто он, тот чужой, незнакомый эльф, которому она когда-то дала жизнь? И о чем они будут говорить, если все же увидят друг друга однажды? Атаринкэ проще — не смотря ни на что, они действительно знали друг друга и долгое время были вместе, оставались отцом и сыном. А она? Может, сын уже давно и лицо-то ее забыл? Да и зачем ему к ней возвращаться?
Лехтэ устало потерла лоб, а потом нахмурилась и вернулась к работе. С возвращением мужа было намного проще.
*
Куруфинвэ достаточно долго обдумывал и, наконец, принял решение. Оставалось только отвлечь Лехтэ — осуществлять свой замысел он планировал один.
Накануне вечером Атаринкэ вернулся домой пораньше и не с пустыми руками — он доделал украшения для Тэльмэ из синего янтаря, того самого, что ждал своего часа в тайнике супруги в горах.
Искусник нашел жену в мастерской, она работала по дереву. Немного подождал в дверях, позволяя увлекшейся Лехтэ завершить узор, подошел и обнял сзади за плечи, целуя в ушко.
— Заработалась ты совсем, любимая, даже мужа не замечаешь, — с притворной обидой сказал Курво, — а он вот что принес своей ненаглядной.
С этими словами Атаринкэ надел на шею Тэльмэ колье, развернул к себе лицом, оценивающе посмотрел и, наконец, изрек:
— Хороша.
Поправил колье, чуть задержав руку на камнях, и тут же убрал, не забыв при этом провести по груди супруги.
— Пойдем в дом, посмотришь в зеркало, вдруг не понравится, — с этими словами Куруфинвэ увел Тэльмиэль из мастерской, то и дело бросая весьма недвусмысленные взгляды на любимую.
*
Звук голоса Атаринкэ, его ласковые, уверенные прикосновения, взгляды — все это до сих пор вызывало дрожь и заставляло сердце выпрыгивать из груди. Особенно, когда он появлялся, как сейчас, неожиданно. В самом деле, как же это она так заработалась? Тэльмэ обернулась, посмотрела на вошедшего в мастерскую мужа с восторгом и радостью, а увидев подарок, что он принес, ахнула:
— Как красиво!
И потом, подойдя к зеркалу, повторила эти слова. Колье в самом деле ей очень понравилось. Наконец ее камушки получили достойную их великолепия оправу, и сделана она была руками того, о ком и мечтала Лехтэ в тот момент, когда нашла их. Янтарь играл на свету, меняя оттенок и глубину, и оправа подчеркивала, оттеняла его красоту, но отнюдь не затмевала, при том что и сама по себе была достойна всяческого восхищения.
Лехтэ еще раз провели пальцами по подарку:
— Мне очень нравится. Спасибо, мелиндо.
Перехватив очередной выразительный взгляд мужа, на мгновение вспыхнула, словно девочка, а потом обернулась и потянулась, чтобы поцеловать.
*
— Какая ты нетерпеливая, — Атаринкэ перехватил шаловливую ручку жены, которая уже пыталась пробраться под тунику, — а покормить голодного мужа? Что, нет? — притворно возмутился Курво, — тогда пошли быстрее — сделаем вместе.
Совместное пребывание на кухне больше походило на игру в гляделки, чем на приготовление пищи. Постоянные касания руками, неожиданное горячее дыхание мужа за ушком, выразительный взгляд на колье и чуть ниже заставили Лехтэ думать совершенно не о том. Этого и добивался Искусник — ему предстояло рано покинуть дом так, чтобы жена не заметила, а, значит, спать она должна очень крепко. Был, конечно, риск, что он сам проспит, но Курво надеялся, что сможет дать указания своему роа и проснуться до зари.
*
В конце концов в Лехтэ проснулся азарт. Это мы еще поглядим, кто кого! И она включилась в игру.
Все время, пока жарилось мясо, пока настаивались травы для квениласа, пока в печке подрумянивались почти готовые пирожки, Лехтэ, включив свое обаяние, пыталась завести Атаринкэ. Лукавые взгляды, случайные касания — все шло в дело. Прижималась к мужу будто бы случайно бедром или грудью, и тут же снова отвлекалась на приготовление пищи. Конечно, его провокационные действия тоже имели успех, но это не значит, что она его не заставит думать о том же!
*
Ужинали они недолго, но тоже весьма продуктивно — Тэльмэ приняла его игру.
Несмотря на соответствующее настроение, тревожные мысли нет-нет, да проникали в голову Искусника. Он не сомневался, что прав, что пора уже ему нанести визит и тряхнуть Сторожа Фэар… о провале и его последствиях, однако, старался не думать.
«Ох, какая же ты…», — не додумал мысль Атаринке, когда заметил, как Лехтэ старательно вылизывает ложку.
Нарочито медленно встав, Курво потянулся, почти что зевнул и проходя мимо жены сообщил:
— Пойду, почитаю что-нибудь перед сном.
Наклонился к любимой и поцеловал ее плечико.
— Или не стоит? Может, сразу в спальню, что скажешь?
В общем-то ответ Лехтэ ничего бы не изменил — они могли остаться хоть на кухне, с тем же результатом. Некоторое время назад Атаринкэ предложил ей вернуться в их дом — вскоре они перебрались туда и постепенно восстановили его и сделали вновь уютным и родным.
Лехтэ встала и сделала вид, что уходит. Искусник попытался перехватить супругу за руку, но «случайно» ему попались завязки платья.
— Ох, как неловко, прости, — тут же отреагировал он и удержал платье от частичного падения, прижав его рукой к груди Тэльмэ.
— Сейчас, я все исправлю, сейчас, — шептал ей на ушко Атаринкэ, не забывая оглаживать, пока сквозь ткань. Однако непослушное платье все же соскользнуло вниз, несильно, как раз в тот момент, когда Курво затянул шнуровку, качественно затянул.
— Готово, — радостно сообщил он жене, разворачивая лицом к себе. Оглядел — идеально, туго затянутый лиф четко под грудью.
— Ты прекрасна, — вновь шепнул ей и потянул за собой к ковру у камина, не забыв кинуть на него несколько подушек.
Остановившись, вновь зашел со спины, прижимая к себе и накрывая ладонями грудь Лехтэ. Он целовал ее шею, ушки, плечи, а потом, развернув к себе лицом, добрался и до более лакомых мест. Заставляя любимую терять связь с реальностью, он уложил ее на ковер, точнее на подушки.
Его туника уже была снята, руки жены тянулись к ремню, но он и не пытался избавить ее от платья — оно сейчас сидело идеально.