Поверили только мне. Видимо, уж очень громко я орал и слишком испуганным выглядел. Еще бы мне не быть испуганным! Пока шел разбор полетов я ни на секунду не выпускал из виду доходягу-котенка. Живой полутруп, с ошметками мяса на боках отполз в сторону качелей, удачно лавируя между ногами и улегся в песке, как ни в чем не бывало, принялся вылизываться. Что тут скажешь, пациент скорее жив, чем мертв. Попыток укусить кого-нибудь за голые лодыжки, полакомиться человечиной я не заметил, а, значит, зомби-апокалипсис локального масштаба отменяется, и то славно.
Энтузиасты обежали двор в поисках педофила. Мамы поругались, выясняя «кто виноват», «что делать» и кто на кого плохо влияет. По всему выходило, что в каждом из нас сидит и ждет своего часа хулиган, наркоман и будущий преступник-террорист, оградить от которого собственное чадо можно лишь домашним арестом на весь день. Ничего не поделаешь, мамы они такие.
Я в такие моменты стараюсь вести себя ниже травы тише воды. Кому охота стоять в углу? Ну докажешь ты, что прав, разве от этого легче? Уж лучше не спорить, молчать, кивать, глядишь и пронесет. Поэтому покорно побрел домой следом за матерью, послушно опустив голову. Лишь на выразительный Федькин жест в сторону качелей кивнул глазами: «Завтра поговорим». Очень хотелось хоть пару слов сказать Сашке, расспросить, прямо распирало, но я сдержался. Лишь руки сжал в кулаки и засунул поглубже в карманы.
И не видать бы нам друг друга до скончания веков (до конца августа уж точно!), но назавтра случилось воскресенье. Как-то само сошлось: лето, воскресный день, солнышко.
А всем известно, что нет ничего страшнее для родителей, чем дети, запертые в квартире в выходной, да еще и когда за окном хорошая погода. Мы же, по мнению взрослых, словно дикие звери в клетке, в четырех стенах, только и ждем, когда нас выпустят на волю. Энергия переполняет, кипит! Руки-ноги ходуном ходят. Прыгаешь на месте и не замечаешь даже.
Летом даже солнце с нами заодно – не садится толком, а присядет на минутку передохнуть и вот уже тут как тут, готово шалить до вечера. А вот настенные часы, наоборот, страшный враг номер один! Врут коварные. Нагло врут!
Я часов с пяти ворочался. Все тело аж чесалось и зудело, требуя движения. Не помогала даже магия ковра на стене – обычно я чертил по нему пальцем, следуя за волнистыми узорами, да сам не замечал, как веки наливались тяжестью.
Но нет, сегодня мысли были там, во дворе, рядом с внезапно ожившим котенком. Что это было? Неужели и впрямь магия? А если у Сашки магия, то может и у нас?..
«Конфета! Та самая, что бабка-ведьма дала! В ней-то все дело, точно, и никак иначе!».
Я потянулся к стулу, на который вчера кое-как бросил одежду. Мысль: «А вдруг потерял?» обожгла и тут же окатила холодным потом. Пальцы торопливо нащупали заветный карман, забрались в ткань, потянули и вытащили шелестящий трофей.
«Не потерял. На месте».
Но есть не спешил. Тут ведь вот какое дело. Вдруг волшебная конфета магию дает, которую в тот момент загадаешь? Сашка ведь котенка спасти хотел? Хотел. Заметил я как он кулаки сжимал, до белизны, до хруста, а я ведь еще ничего не загадал, не определился! Да и у Федьки пока никакой магии не видел. Надо посмотреть, он всегда что-то интересное придумывает. Обидно будет, если я ему проиграю. Шанс ведь редкий, на всю жизнь один такой.
Наконец закончились мои мучения – мама проснулась. Еще немного подождал и - ура! - позвала завтракать. Почистил зубы кое-как, умылся, чуть ли не с головой залезая под кран, отфыркиваясь. Наскоро запихнул в себя кашу с бутербродом с маслом, запил сладким чаем и попросился погулять.
- Только осторожнее, - сказала мама и выдохнула, как мне показалось, с облегчением. Я послушно кивнул.
На улице - никого из друзей. Ожидаемо. Федьки нет, а Сашка вообще соня, спит до обеда, не добудишься его в выходные. На асфальте классики, нарисованные мелом - я пропрыгал до конца, наступил на огонь и закрутил головой, оглядываясь: не видел ли кто? Засмеют.