— Ублюдок, — выдохнул он, когда кровавая струя потекла у него из ноздрей и закапала на кольчугу. — Вот ублюдок.
Вокруг нас галдели корабельщики. Большинство из них уже вытащили свои ножи, но лишь немногие осмелились напасть; остальные, видя ярость наших клинков, бежали на берег под защиту деревьев. Я искал взглядом Гилфорда, но среди всеобщей суматохи не мог его разглядеть.
Рыцарь со шрамом взвыл, снова становясь напротив меня, огонь отражался в его бешеных глазах, но он позволил гневу подавить свой разум, и атаковал безрассудно. Он дрался с дикой яростью, забыв о расчете и обороне, а я с легкостью отбивал его наскоки.
С фланга я был защищен костром: его оранжевые и желтые языки, скручиваясь и танцуя, тянулись к небу. Пламя плясало на моем клинке, отражаясь в полированной стали, я сосредоточил все свои силы в правой руке и, выждав момент, обрушил весь вес оружия на его плечо.
Его щит был опущен к бедру, но вместо щита он поднял меч; вероятно, он ожидал моего хода и теперь хотел парировать меня. На краткий миг наши клинки столкнулись, но он не мог сдержать силу моего удара; вдруг с громким треском сталь его клинка раскололась, лезвие треснуло и отлетело в сторону, оставив его с одной рукоятью в кулаке.
Удивление, смешанное с ужасом, отразилось на его лице, и теперь он, наконец, попытался поднять свой щит, но было слишком поздно. Я нанес прямой удар сквозь звенья его кольчуги под ребра глубоко в грудь, потом повернул лезвие, толкая его все глубже, и он испустил последний вздох. Его глаза остекленели, и, когда я вырвал клинок, его ноги подкосились, и он опрокинулся назад в огонь. Облако искр поднялось в ночное небо, когда огонь начал пожирать его тело.
Я оглянулся в поисках следующей жертвы, но на берегу почти никого не осталось. Те, кто не догадался сбежать, полегли под мечами Эдо и Уэйса; второй наемник уже лежал мертвый на камнях. Я еще раз взглянул в сторону Темзы, выискивая силуэт корабля. Но отсюда, с берега, его не было видно: бухта приютилась между двух длинных холмов, которые полностью закрывали обзор. Но как только корабль минует один из них, на борту заметят свет костра, и все будет потеряно.
— Огонь, — крикнул я Эдо и Уэйсу. — Тушите его!
Движение на барже привлекло мое внимание. Гилфорд. Он с отчаянием смотрел на меня, широко открыв глаза, его лицо в свете костра было белее снега. Он уже не был тем добрым и щедрым человеком, которого я впервые узнал в Эофервике, и которым он никогда не станет снова. Теперь я знал, что за этими глазами таился разум, способный на самое тяжкое предательство и обман. Он стал врагом моего господина.
Я оставил лошадь и побежал к нему, с шестом перепрыгнув через борт баржи на палубу. Англичанин стоял у противоположного борта около большого, окованного железными полосами ящика больше шести футов в длину и по два в ширину и высоту.
Гроб, догадался я, и не простой гроб, а самого узурпатора. Гарольда Годвинсона, клятвопреступника, врага Бога и короля. На нем не было никакой надписи, но этого следовало ожидать, раз он был похоронен в тайне с ведома всего нескольких человек.
— Все кончено, Гилфорд, — сказал я. — Мы знаем о твоем плане.
Он молчал, не отводя глаз от меня. С едва слышным шорохом он достал из ножен под плащом сакс и держал его перед собой обеими руками, словно предупреждая меня не подходить ближе.
— Ты будешь драться со мной? — спросил я скорее с удивлением, чем с презрением.
Я никогда не до сих пор видел англичанина, владеющего мечом хуже священника, не говоря уже о том, чтобы драться против трех противников, но вот он бесстрашно встал передо мной.
Край лезвия его сакса блеснул в последнем свете костра, словно огненная игла. Краем глаза я заметил, как быстро Уэйс и Эдо затаптывают огонь.
— Вы не получите его, — произнес Гилфорд с ненавистью в глазах. — Он мой король!
— Гарольд никогда не был королем, — сказал я, продвигаясь к нему шаг за шагом. — Он был узурпатором и клятвопреступником.
— Это ваш ублюдок Гийом узурпатор, — он сплюнул под ноги. Гилфорд отступал, держа дистанцию и кружа вокруг гроба. — Он украл корону с помощью огня и меча, убийства, насилия и грабежа.
— Это ложь… — начал я, моя кровь забурлила.
— Он напялил корону и уселся на королевский престол, — продолжал выкрикивать Гилфорд, — Но пока англичане не подчинятся ему, не перестанут бороться, он никогда не станет королем.
— Лжец! — я запрыгнул на крышку гроба и бросился к нему.
Гилфорд неуклюже взмахнул саксом, но ему удалось зацепить только мой плащ. Мой щит врезался ему в грудь, оружие выпало из рук, и он упал на спину.
Он сразу попытался встать и потянулся к саксу, но я был быстрее, и ногой отбросил меч в сторону прежде, чем он успел коснуться рукояти. Я приставил острие клинка к его горлу.
Он посмотрел на меня и сглотнул, переводя взгляд с моего лица на острое лезвие.
— Ты не посмеешь убить меня.
— Назови хоть одну причину этого не делать.
— Я священник, — сказал он. — Человек Божий.
Не так давно я сам говорил эти слова в его защиту. А теперь он бросил их мне в лицо, насмехаясь надо мной. Моя рука сжала рукоять, но каким-то чудом мне удалось сдержаться.
— Ты не Божий человек, — сказал я. — Ты предатель нашего Господа и нашего короля.
— Мой король Гарольд!
Я с силой пнул его в бок, и он замолчал. Я не желал его слушать. После всего случившегося он в моих глазах мало чем отличался от англичан, с которыми мы бились с первого дня высадки на этих берегах.
— Мале доверял тебе, — сказал я. — А ты его предал.
— Нет, — он словно плевался ядовитыми словами. — Больше двух лет я стоял рядом с ним и ничего не делал, когда мои соотечественники умирали под вашими мечами. Это было моим единственным предательством. Я был вправе сделать все, что сделал.
— Ты нарушил присягу.
— Ты думаешь, это было легко? — возразил он. — Легко, думаешь? Да, я дал ему клятву и служил ему и его семье, пока был в состоянии. Он хороший господин, хороший человек. Но у меня есть святой долг перед моим народом, и он важнее любой присяги.
Он пытался запутать меня словами, но я не должен был поддаваться.
— Ты предатель, — повторил я, поднося клинок ближе к его шее, почти касаясь кожи.
Гилфорд смотрел на меня, а я на него.
— Убей меня, если ты пришел это сделать, — сказал он.
— Лучше не искушай.
Кровь колотилась в висках, почти заглушая голос разума. Конечно, Мале хотел, чтобы я доставил Гилфорда в Эофервик живым, но в то же время я понимал, как легко мой меч мог бы сейчас скользнуть к горлу англичанина, чтобы потом оставить его здесь умирать. Я мог бы сказать виконту, что он бился до последнего, что у нас не было выбора, кроме как убить его, и он должен был бы принять наше слово на веру, никогда не узнав правды.
Все вокруг нас погрузилось в темноту. Черное небо освещалось только редкими звездами, луна скрылась за облаками. Костер не горел, его залили водой, на угли Уэйс и Эдо накинули два плаща и затаптывали их ногами, уничтожая последние усики дыма. И как раз вовремя, потому что снова взглянув на черные воды Темзы, я увидел, как из-за холма выползает острый нос, высокая мачта, длинный корпус корабля.
Меч в мои руках дрогнул у горла Гилфорда, когда я пытался решить его судьбу.
— Этот корабль, — сказал я. — Он должен был встретиться с вами, чтобы увезти тело Гарольда, не так ли?
Он не ответил, но я знал, что его молчание подтверждает мою правоту. Я не знал, дрожит ли он от холода или от страха. Его глаза были широко раскрыты, и мне показалось, что в них закипают слезы.
И вдруг я понял, что не смогу это сделать. Несмотря на всю его ложь, на его предательство, я не мог заставить себя убить этого негодяя. С трудом переведя дыхание, я медленно убрал меч обратно в ножны.
— Танкред, — сказал Эдо.
Он указывал на реку в сторону судна. Точка оранжевого света просияла над водой, похожая на пламя фонаря. Это продолжалось в течение нескольких ударов сердца, затем оно исчезло. Сигнал, подумал я.