Мужчины сидели и смотрели на Веронику, словно ожидая от неё каких-то вопросов.
-Я вас слушаю! - сказала девушка, поняв, что так может продолжаться довольно долго - гости никуда не спешили.
Тот, что держал руку в плаще, достал её из карманов. В ней он держал пистолет с глушителем.
-Собирайся, мартышка! - сказал он Веронике, даже не изменив тон голоса. -Мы за тобой!
Сомнений у неё больше не осталось. Вероника поняла, что это были "чехи" из Москвы. Вероника не знала, что делать. Кавказцы спокойно сидели напротив неё.
В комнату заглянул мастер. Кавказец, заметив его приближение по коридору, спрятал ствол под полу кожанного плаща.
-Ну, хозяйка, я всё установил! - сказал он, виновато соображая, что влез в какой-то важный разговор. -Теперь вы в полной безопасности!
-Ага! - растерянно произнесла Вероника.
На самом деле ей со всех ног хотелось броситься к этому неизвестному мужчине, закричать "Караул! Спасите!", спрятаться за него, уйти вместе с ним из квартиры. Но она продолжала стоять, сдерживая себя от импульсивных действий. Вероника понимала, что этим только подставит невинного человека, и его, скорее всего, пристрелят прямо у неё на глазах. Поэтому она сдержала свой порыв из последних сил.
-Хотите посмотреть, как работает?! - поинтересовался мастер.
-Она потом посмотрит! - перебил его кавказец, тот, что был постарше. -До свидания!
-До свиданья! - беспечно махнул из коридора через дверь мастер, как бы обращаясь ко всем в комнате.
Он, видимо, хотел сказать ещё что-то, может попросить, чтобы ему заплатили, но тон кавказца говорил сам за себя.
-До свиданья! - с трудом вылавила Вероника.
Мастер расшаркался и ушёл.
-Ну, что стоишь-то?! - снова поинтересовался кавказец с пистолетом. - Собирайся, живо! А то так поедешь!
Через десять минут Вероника в сопровождении кавказцев спустилась.
У подъезда перед домом стоял чёрный шестисотый "Мерседес" с московскими номерами. Тонированные его стёкла в передних дверях были наполовину опущены, и было видно, что впереди сидел водитель и ещё кто-то рядом, на пассажирском кресле.
Вероника шла и вся дрожала. Ей казалось, что она сейчас потеряет сознание. Ей хотелось броситься наутёк, но она понимала, что её тут же догонят.
Один из кавказцев, тот, что был помоложе, открыл заднюю дверцу салона и залез внутрь. Второй, тот, что постоянно разговаривал, а теперь шёл сзади, за её спиной, слегка подтолкнул локтем Веронику вперёд, к открытой дверце, как бы приглашая сесть в машину:
-Лезь!
"Мамочка! Спаси!" - разорвался вопль внутри, в душе Вероники, как взрыв, когда она, нагнувшись, пролезла внутрь дорогого лимузина.
Кавказец, стоявший у неё за спиной, последовал за ней. И теперь она оказалась зажатой между кавказцами с обеих сторон в просторном салоне "Мерседеса".
Сидевший на переднем сиденье рядом с водителем мужчина, в котором Вероника сразу узнала Саида, обернулся в салон и спросил, глядя ей в глаза своим свердящим взглядом:
-Ну, что, сучка, добегалась?!
Вероника не могла ничего признести. От страха она просто онемела, словно проглотив от страха язык.
Однако кавказец и не ждал от неё ответа. Он развернулся и что-то "гуркнул" водителю.
Машина тронулась и выехала со двора на улицу, потом на проспект.
Вероника мелко дрожала от страха и смотрела, как за тонированными окнам мягко идущего автомобиля, словно не замечающего ям и ухабин плохо отремонтированной дороги, быстро проносяться назад белоснежные кварталы её города.
Вскоре "Мерседес" выскочил на широкую, как проспект курскую улицу, и в десять минут покинула город.
Вероника сидела ни жива, ни мертва. Кавказцы о чём-то переговаривались между собой.
Через полчаса машина остановилась на КПП, временно обозначавшем демаркационную линию российско-украинской границы. Внутрь заглянул постовой милиционер. Вероника хотела закричать, позвать на помощь, но крик так и застрял в горле.
"Мерседес" пересёк условную линию, и оказался на территории России.
До самой Москвы никто больше не проронил ни слова.
Глава 30
"Мама" сама позвала Веронику после обеда. Тот же мальчик-чеченец отвёл её к ней в сауну.
"Неужели всё по новой?!" - удивилась Вероника, когда заметила, куда её ведут.
Она была не согласна, чтобы всё в её жизни повторялось, словно де жавю.
"Мама", как и прежде, сидела после купания голая, слегка прикрытая полотенцем, в плетёном кресле. Второе пустовало, словно предназначенное для неё.
Охранников теперь было раза в три меньше, и все они, как на подбор, были молодые чеченцы, почти подростки, новенькие. Рядом с "маминым" креслом по-прежнему услужливо стоял официант.